Это напомнило мне мой двор в Одессе. Милый, добрый двор. Просыпаешься утром, окна звуко- и солнцепроникаемы, мухи радостно влетают и вылетают, соседи звенят чашками на кухне нашей малокоммунальной квартиры, а из окон напротив доносится:
— Чайник должен быть горячим и сухим. Это идеально. В непрогретом чайнике заваривать просто не имеет смысла.
И все постепенно втягиваются в обсуждение, кто с первого этажа даёт советы, кто со второго, а кто просто сидя внизу на скамейке делится опытом.
— А пробовали с солёным огурцом? Очень крепкий и очень сладкий чай с чем-нибудь солёным. Николай Александрович-то именно с огурчиком любил.
Это Таня Касаткина раскрывает свои тайны. Так и вижу её в одном из наших окон с чайником в горошек. Ну, привет, Танечка! Пойду-ка и я на кухню чай заваривать.
Мой первый день в Доме, то бишь в блоге. Аромат сухих чаинок в разогретом заварошнике воскрешает отца. Он сидит за письменным столом и делает набросок, который никогда не закончит. Набросок у меня на ладони – маленький жёлтый листочек, пахнущий табаком или сухим чаем. Отец – журналист, писатель, капитан дальнего плавания, старший лоцман одесского порта. Он назвал эту запись «Лист календаря».
«Ещё один листок календаря оторвался и упал в историю. Он падал медленно, ещё можно было разобрать надписи на нём: число, день, месяц, год… Он будет падать бесконечно, даже после того, как рука, сорвавшая его, перестанет двигаться и превратится в прах. Он будет падать до тех пор, пока на свете существует разум, а затем он также вместе с памятью и разумом исчезнет.
Но сейчас он только что оторвался, открыв дорогу новому листку, срок существования которого определён жёсткими рамками – двадцать четыре часа. И нет на свете силы, чтобы удержать его хотя бы ещё на минуту, остановить мгновение, остановить жизнь. И всё же это случилось однажды. Случилось так, что сутки, отнюдь не лучшие в жизни, длились вдвое больше, и дрожащий листок календаря остался висеть лишних двадцать четыре часа.
Итак, о сутках, длившихся сорок восемь часов, я и хочу рассказать.»
Замысел этот так и не воплотился в рассказ, и запись найдена была слишком поздно, чтобы расспросить о ней отца. А листок… Листок до сих пор летит. И мы смотрим на него с отцом из нашего окна, выходящего в одесский двор.
— Это что, осень? – спрашивает отец.
— Нет, это декабрь. 20-е число. Время приближающихся чудес.
------
* Это фото моей квартиры, где я родилась и прожила до 10 класса. Оно сделано много лет спустя - во время моего визита в Одессу. Многое изменилось, а свет в окне остался тем же.