Пример

Prev Next
.
.

  • Главная
    Главная Страница отображения всех блогов сайта
  • Категории
    Категории Страница отображения списка категорий системы блогов сайта.
  • Теги
    Теги Отображает список тегов, которые были использованы в блоге
  • Блоггеры
    Блоггеры Список лучших блоггеров сайта.

Норильск. Сентябрь 2015

Добавлено : Дата: в разделе: Без категории

На Север я попал так.

Меня давно привлекал Норильск. Дома-призраки, заводской смог, убитая почва, смертоносный ветер, автономная железная дорога, самая северная в мире мечеть, полярный день и полярная ночь. До города можно добраться только воздухом или по реке, так что даже лютые стопщики, одолевшие до ста тысяч километров, выбирают другие направления.

В январе 2014 я написал повесть о Норильске. Точнее, он назывался иначе, да я и не стремился к реалистической манере, а создавал образ провинциального-провинциального городка, куда приезжает самый средний столичный интеллектуал. Пустослов, сноб и просто раздавленный человек.

В рамках Форума молодых авторов 2014 года с повестью записался на мастер-класс «Нового мира», который вели Ольга Новикова и Владимир Губайловский. Они выдвинули меня на стипендию. Её я получил с непременным условием потратить её на творческие цели. Сомнений, как распорядиться деньгами, у меня не возникло. Так я оказался в городе, где сначала оказался мой герой. Надо признать, не самый мой любимый герой.

В апреле и мае Москва встречала меня пронизывающим холодом и ливнем, а в сентябре сделала шаг к примирению.

Я влюбился в Коломенское с его рекой, оврагами, разнотравными лугами,петляющими тропами и яблоневыми садами. На полчаса я почувствовал себя собирателем из эпохи палеолита, а затем по ушам мне врезала песня «Хорошо». Кто-то с микрофоном неистово подражал Верке Сердючке, и волшебство рассеялось.

Рейс в Норильск задержали на три часа и вылетели мы глубокой ночью, отчего в самолёте я чувствовал себя как привидение. То есть устал настолько, что утерял грань между сном и реальностью. Заснуть не удавалось. Хотелось одного: чтобы самолёт поскорее рухнул, а я скорее погрузился в небытие, потому что хуже бытия ничего быть не может.

Едва мы приземлились, почти пассажиры, как по команде, схватились за телефоны.Я насчитал рядом четверых, которые запилили селфи в синих креслах и тут же отослали их по неизвестным электронным адресам.

Не стал сходу разрушать фабулу повести и подобно моему персонажу из аэропорта добирался до города на такси. Водителя с южным лицом звали Сергеем, а вполне могли звать Каюмом. Я пошёл самым оригинальным путём – рассказал правду о себе и о своём приезде. Правду без подробностей. Кажется, с водителем мы нашли общий язык. С матёрыми мужиками это сделать проще, чем с сердобольными бабушками, для которых все более-менее пристойные мальчики-девочки всё равно что родные. Сергей долго и в красках рассказывал о Норильске, о жителях, о «Норильском никеле», о Потанине.

Всё-таки я произвожу впечатление хорошего парня, поэтому Потанин был отрекомендован как козёл, хотя было видно, как непросто водителю было сдерживаться от выражения покрепче.

Зэки, строившие сталинки, трудились ответственнее, чем комсомольцы, ринувшиеся на Север в шестидесятые-семидесятые. По словам Сергея, главным для комсомольцев было «выпить водки и ухватить бабу за сиську», поэтому многие свайные дома, построенные комсомольцами,уже рушатся. Из автомобиля я видел здания из серого камня, оставленные жильцами. Призрачные сооружения с чёрными глазницами окон посреди заполярной пустыни. По фасадам ползли трещины, как от землетрясения. Фото Чернобыля менее эффектны.

Мне снова везёт на людей. В Норильске я остановился у Максима Кравченко, с которым познакомились в сети. Максим сумел посреди мрачного промышленного городка на краю Земли сотворить комфортное пространство, которое помогает примириться с действительностью. Максим путешествует, увлекается парашютным спортом, играет на гитаре, готовит вкусные супы и десерты, медитирует. В доме у него играет релаксирующая музыка, а по ночам включаются голоса лесных птиц, отчего ты словно бы переносишься в летнюю Карелию, в край камней, озёр и докучливых комаров, в палатку, наскоро разложенную на влажной примятой траве.

Норильчане называют всю остальную Россию материком. И вправду возникает чувство, что ты на острове или в долине, взятой в кольцо гор. Всё или почти всё в городе совершается с ведома «Норникеля», отчего Потанин и вправду воспринимается как фигура малопривлекательная.

Когда я приехал к Максиму, сон как рукой сняло, хотя я обходился без него уже двадцать шесть часов. Максим сразу предложил отправиться в горы, и мы заехали к Алексу. С губной гармошкой, с волосами, собранными в пучок, он менее всего производил впечатление стереотипного угрюмого северянина с каменным лицом. Алекс тоже сумел создать своё пространство: меня приятно поразила творчески оформленная прихожая в дзенском духе и раскрашенная стена на лестничной площадке.

Посреди мрачных пустырей и однотипных высоток нарисовалась площадка для скейтбордистов. Будучи неприметного, неопределённого тёмного цвета, по тону она гармонировала с пейзажем, по назначению – выбивалась из него.

В горы мы отправились с Антоном. Он личность выдающаяся. Ему за сорок, он прекрасно знает тундру. По речи, по поведению, по чудному взгляду, где сочетаются невинность и испытанность, в нашем проводнике сразу угадывалось явление из иного мира, человек одухотворённый и живущий по своим часам. Антон уже два года питается сырой пищей, что не мешает проводить ему в горах десятки часов, выдерживая шквальный ветер. Если учесть, что Максим и Алекс – это веганы, то видно, как рушится расхожий тезис о том, что на Севере без мяса никуда. А Норильск – это не просто Север, это уже часть Арктики.

Рушится ещё одно известное утверждение, будто охотники разбираются в живом мире получше других. Я не успевал удивляться, с каким воодушевлением и знанием предмета Антон делится наблюдениями о местной природе, как естественно, точно невзначай, обнаруживает втоптанный в пыль олений след.

Тундра меня покорила. Горные родники, пробивающиеся между скал. Колючий кустарник на проваливающейся земле. Последние ягоды черники, из которых брызжет сок при неосторожном прикосновении. Гряды чёрных холмов, полысевших к осени. Снежные сугробы, сокрытые от солнечных лучей и потому не растаявшие с мая. Камушки – белые, чёрные, оранжевые, розовые, похожие на кристаллы. Ржавые разобранные телеги и здоровенные, в пол моего роста, катушки неясного назначения посреди заполярной пустыни, холодной и притягивающей как магнитом, наводят на мысли о заброшенной цивилизации, о планете, с которой потеряли связь много веков назад. Нам с Максимом синхронно пришли на ум ассоциации с фильмами о космическихпутешественниках, с «Интерстелларом» и его грандиозными пейзажами, может быть.

Кедровые орехи, изюм, яблоки, разложенные на камнях. Мы укрылись за скалой, чтобы ветер не обдувал нас со всех сторон. Никогда вкуснее не ел.

Наполнив бутылки родниковой водой, мы побрели обратно. Я утомился и передвигался словно на пружинах. Ноги подворачивались на скользких камнях, раза три я едва не рухнул в водяной поток с высоты. Меня подхватывали за руку. Уже на исходе дороги я сказал Антону: «Как будто я одолел путь. Не просто путь, а нечто большее, понимаешь?» Он понял и согласился. Я обходился без сна тридцать пять часов.

Кто-то оставил на ступеньках, ведущих в подъезд, советское издание Станислава Лема. Книга пролежала на улице более суток.

Казанцу непривычно было слышать, как в разговорах норильчане выделяют из достопримечательностей аквапарк и торговый центр «Арена». Лично у меня изумление вызывало другое: искусственные деревья с подцветкой, объявления о покупке рогов северного оленя, ручки на арочных стенах, чтобы держаться за них, когда сносит ветер.

Несмотря на обособленность города, в Норильске есть «Сбербанк», «Евросеть» и, разумеется, широчайший выбор палок для селфи.

Интернет здесь феноменальный. Цена в восемь сотен за два гигабайта вполне приемлемая. Норильчане, оказавшись в другом городе, едва ли не первым делом подключаются к вай-фаю и скачивают, скачивают, скачивают. Кто бы так не сделал?

Если герой моей повести застрял в Заполярье, потому что у него стащили паспорт, то ко мне Норильск отнёсся более чем дружелюбно. (Пламенный привет весенней Москве.) Все выходные стояла тёплая погода, плюс пять, выбиралось солнце, а ветер относил заводской дым в сторону от города. По словам Максима и Алекса, в обратном случае жилые кварталы накрывает смог. Лишь на окраине я почувствовал тошнотворный запах, доносимый с оленеперерабатывающего комбината. Оленина – местный деликатес.

В последнюю прогулку мы набрели на скверик. Промеж жухлой травы вспыхнули маки и васильки. Не помню, чтобы цветы столь же изумляли меня раньше. Кроваво-красные и насыщенно-синие тона контрастировали с невыразительным фоном, будто цветы выкрасили аккурат к визиту патриарха Кирилла. Потому что для миража это было слишком ярко.

Северяне покорили меня своими энтузиазмом. Норильчане не теряют присутствия духа, когда наступает полярная ночь, когда сугробы вырастают по грудь, а автомобили не едут по заметённой дороге или не заводятся от мороза в пятьдесят градусов. Глядя на то, какие озлобленные пассажиры катаются на казанском транспорте и как болезненно реагируют на осень, зиму, весну и лето, я бы сказал, с кого стоит брать пример. Явно не с пассажиров московского метро.

Увидел в пути больше, чем рассчитывал. Как всегда, действительность шире и объёмнее ожиданий.

В аэропорту сделал селфи. Но без палки. Но селфи.

Разноцветные камушки, собранные в тундре, изъяли при досмотре под предлогом того, что полезные ископаемые с территории города вывозить запрещено. Мне предоставили альтернативу: заплатить 250 тысяч рублей за экспертизу, которая выяснила бы, представляют камни материальную ценность или нет. Будь я сыном Потанина, непременно использовал бы эту возможность.

При полёте в Дефолт Сити снова не заснул. Добравшись на морально-волевых до вокзала, я закинул вещи в камеру хранения и закинулся кофе с лимоном. Ни разу не жалею, что поехал в Мытищи к Виктору Кертанову, писателю, с которым познакомился на Форуме молодых авторов в 2014 году. Тот Форум себе в актив я занёс уже из-за самого факта знакомства с Витей. Нам не нужно договаривать фразы или пояснять контекст, чтобы общаться на одном языке, поэтому один диалог с ним – это несоизмеримо больше двух-трёх месяцев разговоров с человеком, который тебе неинтересен, но с которым ты вынужден иметь дело по определённым обстоятельством. У каждого есть такой знакомый, с которым приходится иметь дело.

В поезде меня снова пытались обратить. Соседка, пожилая тётка лет пятидесяти, возвращавшаяся в Зеленодольск от сестры, завела беседу о Боге и Его неисповедимых путях, для убедительности разложив на купейном столике невесть какой номер душеспасительной газеты. В подобных случаях я обычно отрекомендовываюсь как дарвинист, что редко прокатывает. Кто-то не понимает, что такое дарвинизм, кто-то доказывает, будто теории креационизма и эволюции совместимы (конечно, не прибегая к терминам вроде «креационизм» и «эволюция»). Тётка с удовольствием вспоминала, как пила до обращения к Богу, а в сорок пять лет покаялась, покончила с пьянством и теперь дурная ноша не тянет её вниз. Проще говоря, Всевышний забрал у неё не только грех, но и чувство вины за него. Лёгкий, надо полагать, расклад: покайся и простится тебе. А что, если ты не готов избавить от боли, которую заслужил своими проступками?

Отныне буду представляться марксистом. Это яснее, чем дарвинист, пусть и неправда.