Каплан Михаил Ильич.
Родился в 1903г. Черниговская область, Сосницкий р-н., пос. Чернотичи;
Еврей. Образование Высшее. Член ВКП(б). Плановик финансового отдела,
Главгормаш, Наркомат тяжелой промышленности СССР.
Проживал: Москва, ул.Б.Коммунистическая, д.24, кв.52.
Арестован 5 сентября 1937г. Расстрелян 9 декабря 1937г.
Обвинение: Участие в антисоветской троцкистской
террористической вредительской организации.
Место захоронения: Московская область, Коммунарка.
Реабилитирован в декабре 1956 г. ВКВС СССР.
(Источник: Москва, расстрельные списки - Коммунарка.)
См. АП РФ, оп.24, дело 413, лист 254 - "102. КАПЛАН Михаил Ильич".
Всего в данном сталинском расстрельном списке, по первой категории (расстрел) - 270 человек.
***
В тишине переулков Таганки, -
Отголоски слышны прежних лет:
Отсыревший подвал Лубянки -
Троцкистско-зиновьевский центр.
Бьет копытом извозчичья лошадь.
Вертухай со связкой ключей, -
На конвейер поставлена площадь...
Тейлориста Дзержинского площадь,
Террориста Дзержинского площадь,
Территория палачей!
А на старо-мещанской Таганке,
На купеческой старой Таганке,
На камер-коллежской Таганке,
Адреса их жертв:
Солженицын во френче,
Станиславский во фраке,
И мой прадедушка рядом,
С пиджаком на плече...
Вот и дом его, двадцать четвертый,
Двор закрытый и окна на Факельный,
Кто сейчас, интересно, живет там -
В этих окнах решетками забранных?
Глянет солнце затравленно за угол...
Тень от дома, - как контур лица.
Был "зажим самокритики" заговором.
Он - "преступно" - вину отрицал:
"Читал, но с формули-
ровкой абсолютно не
согласен как совер-
шенно несоответству-
ющая действительному
положению вещей"
Двор и дом изменились? Едва ли.
Я смотрю на холодный фасад, -
Там, где прадеда ночью вязали.
(За подписью "И. Стали-")
Интересно, наш встретился взгляд?
Издали...
Я, стреножен, стою на Таганке,
С расстоянием в семьдесят лет:
Дедушка в детской кроватке -
Чуждый стране элемент.
Ворон бортом подъехал к подъезду.
Дворник курит под надписью "хлеб".
Он, привыкший к ночным арестам,
И конвойный, привыкший к арестам,
И водитель, привыкший к арестам,
зарабатывают на хлеб.
А на старо-режимной Таганке, -
Старой верой крещеной Таганке,
Театральной, торговой Таганке,
это смертный грех:
Радонежский в облачении,
Рублев в холщовой рубахе,
И мой прадедушка рядом,
В чашу налит - портвейн...
На партколлегии - постановили:
За пособничество, и не искренность,
За уклон правооппортунистский,
Исключить из рядов в беспартийные.
За сожжение изобличающих...
и бюрократизацию.
За сокрытие доказательств -
по делу Аргуса.
За вредительство -
связь с Западом -
Поалецион -
и валютные операции.
Он ответил надтреснутым голосом:
"Читал... но, на каком основании?"
Во дворе дома двадцать четыре,
Год идет еще тридцать седьмой.
Ощущаю я, как из квартиры, -
(пятьдесят второй)
- Прадеда вырывает конвой...
И безропотно:
Гаснут окна. - два глаза Таганки -
Остаются гореть в темноте...
Выдан ордер на обыск Цесарским,
Старшим следователем НКВД.
Дробный шаг каблуков по паркету,
Перебор в две руки, по шкафам...
Один ищет в бумагах - запретное.
Другой ищет в белье - запретное.
Третий ждет, обрывая запретное:
"не раз-
го-
ва-
ри-
вать!"
Но гремит кандалами - Таганка,
Котелком громыхает. - Таганка!..
Вестибюль - Триумфальная арка,
где из белого мрамора
Воины Красной Армии:
Пехотинца орлиный профиль,
Плащ-палатка из алтайской орокты...
На перроне, - "толпы народу"
А над ними, - Церковь Святителя Николая.
В колоннах - страницы воинской славы!
Красивая станция! Голос царственный!
- "Осторожно - двери закрываются!.."
И архивная пыль оседает на пандусах.
Стойте справа. На поверхности - пасмурно.
Рядом с выходом урна: полна и накурено.
Все течет - как в рассказе Гроссмана -
И черно. Два потока идут хрустким льдом.
"Закон против Жизнь...
Жизнь против Закона!"
И ничего не меняется, - ничего...
На Солженицына, двадцать четыре.
А точнее, на Коммунистической,
Больше...
...вистской.
Одинаково все, - и не искренне,
Точно шестерни.
Позже Шверник, - подпишет на бланке...
"Отменить" - И пером по бумаге,
совершенно секретно,
Над строкою добавит: "обвинения отпали",
И железным веником вымарает:
вину "ВКПб"
и Комитета,
и свою, собственную,
В глубине. В переулках Таганки,
Тонет выстрел далеких тех лет.
Из холодного склепа, - Лубянки,
С одного спец-объекта Лубянки,
С полигона, - Коммунарка,
Со дна рва,
пепел липнет к земле.
А на белых каменьях Таганки,
На андрониковской Таганке,
Благородной кости Таганки:
"Воззри Отче -
Опустошенное святилище Твое"!
Горький - "пророк босячества",
Ленин - "злодей планетарный".
А рядом - Парк Ждановский...
В Покровском монастыре:
Под футбольным покрытием,
Прах могильных надгробий,
Купцов первой гильдии и
Мемуариста Лескова.
Старый камень надгробный
Рядом с летней эстрадой
Пятипроцентная норма -
Все, что осталось...
За сто лет похорон:
Культ Матроны Московской.
Сталин, в красном окладе.
Большевистские органы,
Под двуглавым орлом.
Безмолвие Легонтово
И тишина Лефортова...
Та же ноша тяжелая...
И ландшафт неживой.
- Послесловие -
В шерстяной тишине
Пятьдесят седьмого, весною, -
О "решении" сообщили жене,
"Ознакомили", по телефону:
"Ж-2-56-78".
В мембране
- холодно -
прозвучало:
"Здравствуйте.
Товарищ Каплан дома?
Нет, мне, Елизавету Соломоновну.
Нет, гов-рю, Елизавету - Жену. Да.
Говорит
товарищ
Чумаков"...
-P.P.S.-
Позднее,
в одной перепалке,
ее внуку скажут:
"Государство
дало вам
квартиру! Жилье!"
Вношу ясность:
оставило!
Подтверждаю - живем...