Пример

Prev Next
.
.

Николай Редькин

  • Главная
    Главная Страница отображения всех блогов сайта
  • Категории
    Категории Страница отображения списка категорий системы блогов сайта.
  • Теги
    Теги Отображает список тегов, которые были использованы в блоге
  • Блоггеры
    Блоггеры Список лучших блоггеров сайта.

Повесть о ВИЧ-инфицированных как откат к романтизму

Добавлено : Дата: в разделе: мысли вслух
Повесть о ВИЧ-инфицированных как откат к романтизму

Лауреатом новой молодежной премии «Лицей» (первое место) стала никому доселе не известная новгородская писательница Кристина Гептинг. Ее небольшая (4 авторских листа) повесть «Плюс жизнь» посвящена благородной просветительской цели — убедить общество, точнее обывателей, в том, что ВИЧ-инфицированные люди ничем не хуже здоровых. И не так заразны, как принято думать. Гептинг, как видно, изучила вопрос основательно: подробности, детали лечения, а также бытовые, семейные конфликты в среде «вичёвых» показаны вполне убедительно, по крайней мере со стороны. Да, должен сказать себе читатель, действительно: не стоит бояться общения с теми, кому поставлен диагноз ВИЧ, и более того — если соблюдать элементарные меры предосторожности, с таким человеком можно завести здорового ребенка.

Это всё прекрасно, конечно. Просветительское начало в прозе никто не запрещал, но ведь в положении о премии заявлено, что присуждается она за «литературно-художественные произведения высокого качества» и за способность внести «существенный вклад в сохранение и развитие российской и мировой художественной литературы». Относится ли это к повести «Плюс жизнь»? Лично у меня по этому поводу большие сомнения.

Во-первых, стиль Гептинг более чем тривиален. Нет, не ужасен, не особо косноязычен, но полностью лишен каких-то художественных находок, точных деталей, насыщенных описаний. С точки зрения сюжета произведение вроде бы бодренькое, но слишком уж мало МЯСА на его костях… Кстати, о косноязычии. Чтобы дальше не возвращаться к нему, приведу пример: «Мне как раз снился тот мужик с саркомой, снимающий ее с себя, как кольчугу, и передающий мне, как я услышал звонок в домофон». Или вот: «Его выписывали с погашенными очагами туберкулеза, набравшего вес, полного сил». Но такого, повторюсь, не особо много, гладкописи все же больше. Можно, конечно, списать недостатки стиля на то, что рассказ ведется от лица 18-летнего парня, который чужд филологии, а если читает, то в основном книги по медицине. Однако подобное оправдание — в пользу бедных. Достаточно, например, вспомнить стилистическую безупречность «Школы для дураков».

Впрочем, настоящую досаду вызывает другое — наивные представления писательницы о мужской психологии. Гептинг пытается изобразить молодого циника, и кое-где это получается, но потом приходит время описывать, например, пикантную сцену, и тут-то наш автор садится в лужу. Один из самых показательных примеров: Лев (главный герой, «вичёвый») вызывает проститутку, так как в своем положении не видит иного способа лишиться девственности (прошу прощения за длинную цитату):

«Сара начала было раздеваться, но тут у нее зазвонил телефон. Она хотела нажать на «отбой», но я сказал:

— Да ладно, ответь… — на экране высветилось слово «мама».

— Соска на микроволновке мам… Ну посмотри внимательнее… Да куплю я смесь. И продуктов куплю. Да, привезут. У нас всех кассиров развозят. Ну ладно, мам, я работаю.

Она была похожа на лошадь, в которую влили ведро крепкого кофе и заставляют возить туристов на площади. Поговорила — и опять напускная веселость на лице.

Я перехватил ее руку, устремившуюся к моему ремню.

— То есть я хочу секса, а ты хочешь заработать на покушать и купить ребенку смеси, так?

— Ну, так, — она пожала плечами. — Сейчас кризис. Раньше мне хватало не только на покушать. А теперь мало клиентов стало — ну, в сравнении с тем, что два года назад было… Так еще и родила. Ему то одно, то другое надо. Кошмар. Ну чё, начнем? Скоро за мной приедут…

— Ты знаешь, я передумал, — сказал я. — Иди. Я… не хочу…»

В этом эпизоде наивно всё: и то, что проститутке в такой момент позвонила именно мама, и то, что эта мама стала спрашивать про кормление ребенка, и «аккуратный» намек на экономический кризис, но больше всего умиляет, конечно, поведение целомудренного юноши, который отказывается от первого в жизни секса по моральным соображениям. Прямо хоть в сериал вставляй и по телеканалу «Россия 1» показывай!

Зато в самом конце повести автора бросает в другую крайность. У Льва есть друг Игорь, у Игоря — деспотичная мать (бизнесвумен) и девушка старше его на несколько лет. Мать категорически против этой девушки, точнее, против их разницы в возрасте. И вот, чтобы УДРУЖИТЬ ДРУГУ, сердобольный Лев соблазняет мать Игоря, а после секса убеждает ее от Игоря отстать. Помог чем смог! Правда, потом главный герой испытывает тяжкие угрызения совести перед собственной девушкой (которой, между прочим, не исполнилось еще 18 лет), но и угрызения, и предшествовавший им эпизод попахивают дешевой сериальной мелодрамой. Им просто не веришь ни на йоту. Кстати, слово «мелодрама» проскакивает в тексте, как и другие вполне САМООБЛИЧИТЕЛЬНЫЕ определения, вот только автор, скорее всего, не отдает себе в этом отчета. Например, вот слова всё того же Льва (то проститутку вызывающего, то мать друга соблазняющего): «Я без любви жить не собираюсь. Я всю жизнь, пока не познакомился с ней [с 17-летней Ариной — Н.Р.], и так жил, как… как в подвале… А мимо проносилась жизнь, где все всех любили, ценили и защищали. Но только не меня. И я привык к этому, и я думал, не надо мне ничего. Мне было смешно, когда я слышал, что любовь — главное в жизни. Но теперь-то я знаю, что так оно и есть. Так что моя жизнь теперь может быть только жизнью с любовью, и никак иначе. Блин, я несу какую-то сопливую ерунду… Но это правда». Увы, это именно «сопливая ерунда», а не «правда». Правдой это могло бы быть в устах Арины, девушки-подростка, но не в устах молодого парня (даже несмотря на его ВИЧ), самостоятельно зарабатывающего на жизнь. Хотя с этой Ариной — вот уж поистине подруга суровых дней! — тоже не всё чисто. Явилась она герою в виде драчливой бестии-неформалки, но очень скоро влюбилась без памяти, переехала жить в его квартиру и сразу окунулась в добропорядочный семейный быт типа готовки, стирки, ремонта и т.д. В жизни, конечно, всяко бывает, но, думается, не с такой скоростью и легкостью, как описывает Кристина Гептинг. Просто автору потребовалось одарить героя чистой любовью в духе Ромео и Джульетты, и на роль юной Капулетти была назначена первая попавшаяся школьница в дрэдах.

Вообще говоря, как уже, надеюсь, понятно, на старый добрый НОВЫЙ РЕАЛИЗМ повесть «Плюс жизнь» похожа мало. А вот на какой-нибудь «новый романтизм», наверное, потянет. Судите сами: Лев (уже одно только имя чего стоит!) с рождения заражен ВИЧ, но при этом он в свои восемнадцать бесстрашный красавец — нравится многим девушкам и работает, несмотря на свой диагноз, в морге. Чем не исключительная личность в исключительных обстоятельствах? И одиночество (как внешнее, так и внутреннее) налицо, и противопоставление себя косному, невежественному обществу, и культ любви, и несоответствие между идеалом и реальностью. Короче говоря, не хватает только фольклорного начала и стремления к природе. Но и без них романтических черт предостаточно.

И вот тут возникает, на мой взгляд, главный вопрос: а нужен ли современной литературе (по крайней мере — в ее толстожурнально-премиальном сегменте) новый романтизм? Да, подобные произведения, вероятно, могут вызвать определенные эмоции у читателя, но по-настоящему поверить в таких героев, которых изобразила Кристина Гептинг, довольно сложно. Да и потом: если следовать этой логике, если после эпохи постмодернизма произошел откат к новому реализму, а ныне премированным оказался новый романтизм, — то чего ждать в будущем? Нового сентиментализма и нового классицизма? По-моему, не очень радостная картина вырисовывается.

Хотя, возможно, романтическая история получилась у Гептинг непроизвольно, а вот просветительское начало — вполне осмысленное. Во-первых, писательница борется за права человека, за права меньшинств. И не только людей, зараженных ВИЧ и СПИДом, но и, например, мигрантов (один из самых положительных персонажей — азербайджанец Джавад), а также геев. В начале повести друг главного героя (не Игорь) оказался геем, но выясняется это только после того, как он повесился. А ближе к концу Лев прописывает в свою квартиру другого гея — совершенно незнакомого человека, который жалуется на невозможность достать таблетки без местной прописки. Но в поведение геев Гептинг не очень верится. Слишком уж оно наивное, как и многое другое в повести. Впрочем, попытку борьбы с гомофобией — вопреки печально известному закону — нужно, конечно, приветствовать.

Во-вторых, еще одно мощное просветительское начало — антирелигиозность. Главный герой с самого начала и до конца относится к религии либо враждебно, либо скептически. А о Боге рассуждает довольно жестко и своевольно: «Ещё мне Библия нравится. Но только Новый Завет. Ветхий вообще не понимаю и того бога я не знаю и знать не хочу. А вот персонаж из Нового Завета — тот, конечно, мне симпатичен. Я уверен, что если бы Иисус пришел в этот мир сейчас, то обязательно был бы ВИЧ-инфицирован. Гомосексуал, наркоман, распутник или просто сын ВИЧ-положительной Марии. (Кого вы там ненавидите, презираете или боитесь?)… А что, тогда ведь считали его обманщиком, одержимым бесами, самозванцем — по тем временам самые страшные грехи… Короче, я знаю, этот чувак — он на моей стороне».

И вот в такое отношение, в такую позицию уже можно поверить. Да, 18-летний юноша, зараженный ВИЧ и вынужденный всю жизнь бороться с невежеством, страхом и враждебностью общества, будет, скорее всего, презирать и любую религиозность, не особо разбирая, ханжество перед ним, сектантство или настоящая вера. Но этого, разумеется, недостаточно, чтобы оправдать откат современной премиальной литературы в эпоху XVIII — начала XIX века.

----------

P.S. Если бы в.п.с. спросили: «Ну ладно, критиковать и иронизировать над писательницей-дебютанткой легко, а кого бы ты сам наградил первым местом?», ответ был бы такой — Евгения Бабушкина. Да, он уже лауреат «Дебюта» и премии имени Дмитрия Горчева, но мастерство этого прозаика настолько безусловно, что в данном случае перевешивает любую установку на открытие новых имен. Тем обиднее, что Бабушкин не попал даже в шорт-лист «Лицея». Буду считать, что первый прозаический блин у молодой премии получился комом.