Пример

Prev Next
.
.

  • Главная
    Главная Страница отображения всех блогов сайта
  • Категории
    Категории Страница отображения списка категорий системы блогов сайта.
  • Теги
    Теги Отображает список тегов, которые были использованы в блоге
  • Блоггеры
    Блоггеры Список лучших блоггеров сайта.

стихи, проза, разное

Добавлено : Дата: в разделе: Без категории

О Медее расскажет Медея

Две бабочки свиваются в танце над ворохом листьев, скрывающем линии на куске штукатурки, сухие тени по голубой черте, на стене на уровне глаз, в пыли под ногами. Идти по развалинам следует с осторожностью, неизвестно, что в следующем пятне – золотые листья, песок, обломки обгорелых камней, чужой сон, яма, дыра. Луна убегает за тучу, выглядывает на минуту, освещая истлевший канат, ползущий из-под листвы, как гусеница, почуявшая приближение новой жизни, которая уж не наступит, ветер прогрыз дыры в волокнах, растрепал волю на тонкие волоски, засыпал бурыми листьями крылья.

 

Когда начиналось землетрясение, кусок штукатурки отпал от стены, слабый раствор стал причиной падения на пол и так удержал от небытия, отделив от прочего полотна, рассыпавшегося пылью, провалившегося под землю. Трещины покрывают полустертый рисунок, змеятся от верха до низа, от одетого в белую паутину шара над плетеной корзиной, тонкие руки вцепились в белизну нитей, голова запрокинута к солнцу, рот открыт, до расчерченной плугами лоскутьев земли, внизу, между зарослями жестких кустов, тощих под ранним весенним небом, по щиколотку засыпанных прошлогодними бурыми листьями, над которыми кружит пара невзрачных капустниц.

Солнце проснулось, но скрытое склоном горы, еще не показывается на глаза обитателям города, двора, освещенного факелом на столбе, в рыжем свете танцуют последние бледные мотыльки. Внизу, под взглядом огня, непонятная куча, принимающая в переменчивом свете то очертания старика, скрючившегося от холода, то молодой женщины, готовой родить. Она лежит на спине, раскинув под колючей тканью ноги, голова поворачивается вслед прыжкам светового пятна, руки прижаты к горе живота, ходящего из стороны в сторону под скорлупкой кожи. Из-под женщины ползет ручеек ртутной воды, крови или отошедших вод, или просто мочи, если взглянуть на тряпочный куль с другой стороны, так чтобы он обернулся уродом с крючковатым носом и густыми бровями.

Во двор выходит хозяйка, она стирает суету мотыльков, гасит слабый огонь, поднимает простыню над роженицей, протягивает руку старцу, возвращая двоящемуся облику истинную природу вороха ткани, сшитой внахлест, простыни в полосы, полосы в шар, который она развешивает между столбами на восьми веревках. Солнце ей помогает, испаряя влагу с тяжелой ткани, пока она разжигает огонь под стреноженным шаром, расправляя его морщины, придавая долгожданную форму. Вот уже корзина скачет на гладких, чистых камнях. Медея улыбается и отвязывает веревку. Лучше отправляться в путь утром, когда солнце прогнало туман, ветер стих и небо безоблачно, тогда ее шар летит без рывков, ровно над полем, уже взрезанным плугом, но посевы пока не взошли. У горы ветер спадает совсем, бережно поднимая шар выше, вдоль трещин в скале, наискосок по склону, едва не задев верхушки деревьев.  

Медея уменьшает пламя в медной чаше под зевом шара, позволяя потоку тепла нести ее к ущелью, где ветер снова растет, начинает играть с ней. Она упирается спиной о корзину, вцепляется в белые канаты сети, нужно пройти горловину, как умерший летит в Аид, как беременная выталкивает младенца из ходящего из стороны в сторону чрева, как влага жизни достигает желанного крова, она несется над скалами, между острых камней, полагаясь на ветер, рожденный этой землей, ее горячей землей, и солнцем, ее прародителем, благосклонным к ней, кто день за днем разводит огонь под тряпичным шаром, поднимается, вызывая ужас людей земли, на вершину горы, чтобы вернуться домой перед закатом, на изменившемся в сторону моря ветре. 

Скала в колючих цепких цветах поднимается к небу. При свете луны видно тропу ко входу в пещеру, нитка песка в кустах, однако лаз почти скрыт зарослями шиповника в россыпи багрово-черных под взглядами ночи ягод. Слабый свет лежит лишь у входа, чем дальше по неровным ступенькам, тем гуще тьма. Впрочем, ступенек немного, не больше шестнадцати, два пролета, налево от входа и далее вниз, во мрак, от поворота направо. Ступени надежные, каменные, а стены убраны плиткой, такой же, как во дворце. Рисунок на плитке: орнамент линий, окружности, соединенные вместе по три и четыре, широкие трубы, разрезанные наискосок, круги, один внутри второго внутри еще и еще одного, с точкой в центре, ровные линии волн, переходящие с плитки на плитку, подобно усам земляники. Изображение темно-синее по белому полю, мелкие подписи вокруг рисунков не видны в глубине подземелья.

Второй пролет открывается в небольшую келью без двери, где на деревянной кровати, удивительно крупной для этого места, под простыней спит девушка. Если судить по неровному, со всхлипами, дыханию, она плакала перед тем, как уснуть. Девушка лежит на правом боку, подложив обе ладони под щеку, из-под простыни наружу глядит только лицо, впрочем, лица не разобрать в темноте. Волосы, вероятно, черные, отведены назад, приоткрывая ухо. Она иногда произносит фразу-другую во сне, бессмысленный набор слов, чье-то имя, слово «олово» или «ловля». Она не слышит, как другая женщина (мать, сестра, бабушка?) склоняется над ней, поправляет простыню, кладет ей руку на лоб, тяжело вздыхает. Но ощутив родное тепло, девушка дышит ровнее, и смерть оставляет пещеру. 

Медея отпирает замок и, вращая тяжелую рукоять, поднимает ткань, которая отделяет пещеру от мира. Она входит внутрь, чтобы забрать горшок у лежачей старухи и убрать цветы, высохшие за ночь как за месяц. Вскоре она возвращается с чистым, посыпанным песком ночным сосудом и свежим букетом цветов, гиацинтов и васильков, по сезону. Помимо стоящей посреди кельи кровати с легким покровом и столика с мазями молодости, за которым давно никто не сидит, в пещере, освещенной солнечными лучами через дыру высоко над головами, нет ничего. Старуха спит на кровати, не обращая внимания ни на женщину, обмывающую ее, ни на столик с магическими порошками из молока коров, ни на звенящую красоту цветов, распространяющих облака ароматов.

Она лежит на спине, медленно и тяжело дыша. Легкая ткань улетает парусом в ритме ее дыхания, приоткрывая холм живота, что вздымается и опускается под покрывалом, словно волны, катящиеся по воде. Концы тонких седых старушечьих кос настороженными осьминожьими лапами выглядывают из-под ночной косынки. Острый нос с изрытыми оспой ноздрями торчит над подушкой маяком морякам, потерянным в лабиринте кровати. Левый глаз ее неподвижен, глядя в безвозвратное прошлое, а правый вращается под закрытым веком как капля ртути, словно старуха пересматривает картины прошедшей, бывшей и небывшей, жизни. Ее бледные пальцы унизаны золотыми кольцами с сверкающими камнями, у шеи – секрет. Говорят, в золотом секрете спрятан младенческий волос сына, но никто точно не знает. Со дня его смерти миновали годы, старуха давно покинула город, и уже никто из обитающих там не верит, что она жива. 

Просторно в небе, уютно на земле. Время стекает со звезд на землю, по крупинке, золотом шурша под ногами, засыпая города, рощи, ручьи, деревни. Нить течет по склону горы, между кустов с алыми, созревшими к осени ягодами, по камням, в пыли, среди гусениц и упавших листьев, к озерцу, убранному по окружности белым камнем. Бронзовый журавль стоит на краю воды, следя, чтобы она текла по трубе, достигая самого дальнего домика города, самой верхней дворцовой комнаты.

В торце левого крыла дворца-лабиринта, на втором его уровне расположена комната, узкая, полтора на четыре шага, из-за этой пропорции она кажется высокой. Со стороны узкой стены из комнаты открывается вид на город, колеблющийся в полуденном мареве, на площадь, что бурлит людьми как бобами в супе, на луг, на сосновый лес, на горы с другой стороны, где дымок вырывается из-под земли.

 

В комнате живет молодая женщина, худая и деревянно-твердая, с волосами прямыми, как солнечные лучи в столбе пыли. Ее кожа круглый год покрыта веснушками. Она носит перстень на безымянном пальце левой руки, для нее слишком тяжелый, вероятно, принадлежавший отцу или любовнику, и перекроенный для ее узких пальцев. Она любит читать, особенно свитки о чтении, размышления о сознании, загадки, игры, фокусы и парадоксы. В доме она занята с детьми: по утрам выводит их в сад, где густ свет, и просит нарисовать дерево, море или лицо богини. Девочки обожают ее, а она не судит строго рисунки, следит лишь, чтобы на них не проявлялось сходство с кем-либо из обитателей дома. Иногда она принимается рассказывать им истории – о летающем городе, об окаменевшем царе и ожившей статуе, о пробудившемся острове, как венком окруженном морской пеной, о мертвой невесте. Говорит она с легким сипением, раздувая ноздри, с присвистом, особенно видным, когда она произносит слова собака, коса, простор, пастух, пустыня, сплетая их в шелковую простыню. 

Привязка к тегам колыбельная Крит лабиринт