Пример

Prev Next
.
.
×

Сообщение

Пожалуйста, прежде пройдите авторизацию

  • Главная
    Главная Страница отображения всех блогов сайта
  • Категории
    Категории Страница отображения списка категорий системы блогов сайта.
  • Теги
    Теги Отображает список тегов, которые были использованы в блоге
  • Блоггеры
    Блоггеры Список лучших блоггеров сайта.

Сверхъестественное и знак

Добавлено : Дата: в разделе: Без категории

Это попытка сопоставить одну из немногих работ Фрейда, связанных с литературным анализом («Сверхъестественное») с теориями знака, дающимися в структурализме и пост-структурализме. В своей работе (“Unheimlich” по-немецки) Фрейд анализирует произведения Гофмана, и пытается доискаться до природы психологического эффекта «сверхъестественного», которое автор создает в произведениях.

Начну коротко с того, что перевод немецкого “Unheimlich” и английского “Uncanny” на русский язык словом «Сверхъестественное» не совсем правильно. Unheimlich  - имеет очень сложную семантику, и аналогов в русском языке этому слову нет. Unheimlich – производное от своей противоположности – Heimlich, причем в некоторых случаях два слова стремятся по смыслу друг к другу, становясь практически синонимами. Это соскальзывание слова в свою противоположность заинтересовало меня – оно весьма перекликается с одной из идей пост-структурализма, говорящей что значение знака содержит в себе и свою противоположность. 

   Heimlich – на немецком означает в первом значении «домашний, родной, привычный» - то есть эпитет относится к чему-то не страшному, а очень предсказуемому, привычному. Но второе значение Heimlich – это нечто относящееся к потайной сфере предмета или явления, настолько «врощенное» в предмет или феномен, что становится не заметно в нем, и потому скрытно, непонятно и потенциально опасно. В этом втором значении слово Heimlich иногда сливается в значении с Unheimlich

   Unheimlich (в буквальном переводе на английский “unhomely”) – означает нечто некомфортное, «что-то не то», «потустороннее», «не родное», «чужое», «страшное присутствие» (с оттенком леденящего эффекта на психику). Кстати, в скобках замечу слово «Присутствие» было бы наиболее адекватным переводом названия статьи Фрейда, потому что в значении этого слова скрыта его противоположность.  

   Фрейд разбирает откуда берется в литературном произведении (часто, например, в жанре готики) этот эффект страшного «присутствия». Анализируя «Песочного человека» и «Элексир сатаны» Гофмана, Фрейд пытается понять, как писатель может этим «присутствием» оледенить душу читающего.  

    Не буду останавливаться на деталях его анализа, но выводы таковы. Эффект присутствия происходит благодаря проявлению так называемого «эффекта дублирования», когда подобно конвертации термина Heimlich в свою противоположность, и мерцанию слова «присутствие» разными противоположными значениями, у героя произведения (и, возможно, у его автора) проявляются следы психологического раздвоения. Оно есть следствие развития личности - от детского восторженного нарциссизма, до взрослого вытесненного вовне психики своего критикующего дублера (совесть), до некого проявления в виде "потустороннего" аналога смерти, в виде проявления случившихся в разное время жизни с человеком и впоследствии подавленных им психологических травм.     

   Все это двойники человека, двойники его психики, вытесненные «вовне» (но, конечно, находящиеся внутри человека).   

   Фрейд приводит много примеров «леденящего» ощущения «присутствия» у человека, когда он сталкивается с некими похожими, одинаковыми вещами – сталкивается даже просто случайно – например, в течении одного дня он видит повсюду один и тот же номер, или встречается с людьми с одним и тем же или похожим именем; случайно оказывается в одном и том же месте; случайно встречает человека, о котором только до этого подумал впервые за последние десять лет.  

   Фрейд говорит, что «присутствие» особо ощущают душевно больные люди, которые искренно верят в свою способность мыслью влиять на реальность (дубликат мысли в реальности).  

   На самом же деле эффект сверхъестественного «присутствия» происходит в жизни (и в литературных произведениях) именно от возвращения к человеку в виде призрачных «свечений» его подавленных травм, - неисполненных желаний. Тревога и ощущение, то, что в английском языке зовется “hauntedness” (сверхъестественное присутствия), появляются у человека от этих повторяющихся бесконтрольных появлений в реальности скрытой подкладки (дублера) сознания. Как писал Шеллинг: «Unheimlich это что-то, что должно было остаться скрытным, но вдруг дало о себе знать».  

   Дальше Фрейд предлагает метод психоаналитической критики литературы, предлагая в поворотах сюжета и структурных элементах видеть проявления этого «присутствия». Так, в его интерпретации, Натаниэль в «Песочном человеке» у него боится потерять не глаза, а мужской член, и фигура песочного человека – это дубликат фигуры отца Натаниэля (но в подавленной форме) – отца, который хочет его кастрировать. Этим объясняются и постоянные возвращения к Натаниэлю песочного человека в разных обличьях. И именно это непонятное, лишь очень размыто у Гофмана прорисованная  граница между реальностью и сказкой, между сумасшествием Натаниэля и его нормальностью – дает эффект «присутствия».  

   Мне видится в бинарных оппозициях Соссюра нечто родственное этому «присутствию» – родственное фрейдовскому «двойнику». Западная философская мысль всегда мыслила бинарными оппозициями, причем в оппозиционных представлениях всегда соблюдала ценностную иерархию: одна часть оппозиции должна была всегда быть хорошей и благой, а другая – безусловно грешной и плохой. Дьяволу отводилась часто роль не плохого полюса, а более сложная роль смесителя оппозиций, так что добро и зло становится невозможно отличить одно от другого.  

   Интересно будет представить означающее как «потустороннее присутствие» означаемого в знаке.   

   Впрочем, структуралисты говорили о стабильности системы смыслов, ибо знак, хоть и произволен, у них был стоек и един в значении. То есть, бессознательное сталкивалось в знаке с сознательным – и нужно было, по Фрейду, лишь понять, что именно к каждому означаемому возвращается в виде «присутствия» его означающего, вскрывать смысл это «присутствия» неким психоанализом – которым структурализм, по сути дела, в этом смысле являлся.  

   Деррида, отделивший в знаке означаемое от однозначного бинарного означающего, нарушил эту метафизическую систему мышления западной философии – в том числе, с ее конечным и подлежащим всем прочим смыслом, telos’ом. Каждое означающее стало мерцать множеством означаемых (которые в свою очередь тут же становились новыми означающими) – возвести смысл к единому «потустороннему присутствию» стало невозможно. Привидение оказалось очень сложно, очень многозначно.  

   Деррида, борец с метафизикой, залатав логические дыры в структурализме восточными философиями, по сути, вернулся к анимизму. Фрейд определял анимизм так: «население мира духами человеческой нарциссической переоценки субъективных ментальных процессов»; «вера во всемогущество разума и магические практики, основанные на этой вере, аккуратное распределение этих магических сил или «маны» между различными внешними человеку людьми и предметами». Духи коннотаций и мерцающих значений, а в конечном итоге, смыслов, непредсказуемо и неисповедимо заполняют собой «понятия».  

    Это очень напоминает невыразимую и неопределимую словами всемогущую Differance (через знаменитое “A”) Дерриды. В данном случае “A” очень похоже на преследующее Дерриду «присутствие», которое он никак не может определить, которое леденит душу своей потусторонностью, и которое очень тревожит его. И как не борется он с оппозицией, оппозиция опять вылезает у него наружу – Деррида versus Вселенная, Деррида и его собственное «присутствие».