Пример

Prev Next
.
.

  • Главная
    Главная Страница отображения всех блогов сайта
  • Категории
    Категории Страница отображения списка категорий системы блогов сайта.
  • Теги
    Теги Отображает список тегов, которые были использованы в блоге
  • Блоггеры
    Блоггеры Список лучших блоггеров сайта.

Загадка Сфинкса. О поэме "Москва - Петушки"

Добавлено : Дата: в разделе: Без категории

Несмотря на то, что пьянство занимает значительное место в истории мировой цивилизации, я знаю всего два произведения, в которых винопитие является и сюжетной основой, и фактурой текста – это «Квартал Тартилья-Флэт» Джона Стейнбека и «Москва – Петушки» Венедикта Ерофеева. Нельзя сказать, что в других книгах никто о пьянстве не пишет, отнюдь – пишут и даже очень, но не так как у Стейнбека и Ерофеева. И дело не в бахтинском карнавале, не в трагическом празднике – а истинное пьянство всегда трагикомично. Герои этих книг и Дэнни, и Веничка – люди, обретшие нечеловеческую, высшую степень свободы. Они открывают миры, и эти миры уносят тебя в пустоту небытия, в те места откуда истину удобнее всего рассматривать. Но у Стейнбека все-таки не так остро, как у Вени.

Когда-то я знал поэму едва ли не наизусть. Если кто-то при мне ее цитировал, я всегда мог продолжать дальше и дальше пока не остановят. Я дышал ее воздухом, ее чистейшим ароматом - ароматом жасмина и «Свежести», «Березовой воды» и лосьона «Огуречный», или еще чего-то растительно-крепкого. Может быть, потому что я носил в себе те же холод и скорбь, что и Веничка, и не мог забыть о них…

Я много думал об этой поэме. Например, почему это именно поэма? Или о том, как она устроена.

Вся поэма – это путь к Кремлю. Она начинается точным указанием цели: «Все говорят: Кремль, Кремль». И герой в конце концов достигает Кремля – только не днем, а ночью, не снаружи, а с изнанки, не в прямом, а в перевернутом мире, где ангелы смеются как злые дети, а животные апокалипсиса носят шило за голенищем, где Господь весь в синих молниях молчит и отворачивается от человека, отворачивается, когда Он нужен ему, как кислород мозгу. Путь героя поэмы – это путь муравья, ползущего по ленте Мебиуса.

Лента Мебиуса – это единственная в трехмерном пространстве неориентируемая поверхность. Что это значит? Возьмем бумажную ленту и склеим ее в кольцо. Сколько бы муравей ни ползал по внешней стороне кольца, если он не пересекает край, то на внутренней стороне никогда не окажется. И нормаль (перпендикулярная к поверхности стрелочка), поднятая из любой точки этого кольца, всегда смотрит либо вовне, либо внутрь.

Если мы, прежде чем склеить ленту, ее сначала перекрутим, то получим лист Мебиуса. Если муравей ползет по ленте Мебиуса, в какой-то момент он обязательно окажется в той же точке поверхности, с которой начал свое движение, но с обратной стороны, и нормаль перевернется. Потому-то мы и не можем сказать, как именно ориентирована поверхность: мы не знаем где внешняя сторона, а где внутренняя. Мы теряем ориентацию.

В поэме есть трагический переворот, за которым начинается возвращение героя. Именно в этот момент и переворачивается нормаль. И этот переворот четко обозначен: это – встреча со Сфинксом, который никогда не пропустит Веничку в Петушки.

Сфинкс как ему и положено загадывает загадки. Загадок всего пять. Но есть и еще одна – самая первая. Кто такой Сфинкс? Ведь у него ничего нет – ни головы, ни ног, ни хвоста. Эту – самую первую загадку – правильно разгадал Хармс, когда он говорил о рыжем человеке, у которого ничего не было – ни волос, ни головы, ни живота, ни ног. Хармс завершает рассказ так: «Ничего не было! Так что непонятно, о ком идет речь. Уж лучше мы о нем не будем больше говорить». А бедный Веничка не только говорит о Сфинксе, он еще и говорит с ним. А делать это никак нельзя. И уж тем более нельзя отгадывать его загадки. Никогда не разговаривайте с незнакомыми сфинксами, они только этого и ждут. Никогда не отгадывайте их загадки, не потому, что нет отгадок, а потому что любая отгадка неверна. Не бывает верных решений, когда вы разговариваете с неким нектой без головы, без ног и без хвоста.

Лев Шестов пишет в своей книге «На весах Иова»: «В "Свадьбе Фигаро" у Бомарше Сусанна сталкивается с Фигаро по поводу будущего устройства их семейного очага. При первом же возражении Фигаро Сусанна обрывает разговор и с той ясностью, которую мы всегда ищем, но далеко не всегда находим даже у лучших философов, заявляет ему, что она вовсе не намерена с ним спорить и доказывать свою "правоту". Ибо, поясняет она, раз я вступила бы в спор, этим бы я уже признала, что могу быть и неправой. Вот она, настоящая, последняя, окончательная правота – именно такая, которая умеет не допускать сомнений и вопросов!» Заговорить со Сфинксом — значит признать возможность своей неправоты.

Есть такие моменты бытия, когда любой рациональный ответ неверен. Когда вступить в спор – значит проиграть. Но Веничка решает все-таки попробовать. Я встану у него за плечом и буду подсказывать отгадки. Я их знаю так же твердо, как и то, что они неверны.

 

Первая загадка Сфинкса. «Знаменитый ударник Алексей Стаханов два раза в день ходил по малой нужде и один раз в два дня – по большой. Когда же с ним случался запой, он четыре раза в день ходил по малой нужде и ни разу – по большой. Подсчитай, сколько раз в год ударник Алексей Стаханов сходил по малой нужде и сколько по большой, если учесть, что у него триста двенадцать дней в году был запой».

Спокойно, Веня, все просто как грабли. Задача распадается на две части. Первая: сколько раз Стаханов ходил по малой и по большой нужде, когда у него был запой? Согласно условию, по большой нужде он за 312 дней не ходил ни разу, а по малой 1248 раз. Вторая. В году остается 53 дня или 54, если год високосный. В високосный год Стаханов, когда у него не было запоя, ходил по малой нужде 108 раз, а по большой – 27. Если год невисокосный в течение 53 дней по малой нужде он ходил 106 раз. С большой нуждой возникает проблема: если Стаханов ходил раз в два дня – то получается 26,5 раза, эти 0,5 вселяют некоторое недоумение, но поскольку во время запоя он вообще по большой нужде не ходил, мы, не нарушая условий, можем сказать, что Стаханов ходил по большой нужде, в самый первый день после запоя. Тогда получаются те же 27 раз.

Ответ: Стаханов ходил по большой нужде 27 раз в год. В високосный год по малой нужде он ходил 1356 раз, а в невисокосный – 1354.

Но помни, Веня, это провокация. Условие неполное. Конечно, мы вольны предположить, что Стаханов, 312 дней не ходивший по большой нужде, едва выйдя из запоя, сразу отправлялся в Петушинский сортир, где на страшной глубине плещется каряя жижа, но то, что невозможно сходить по большой нужде 0,5 раза, оставляет место для неопределенности. А Сфинкс обязательно уцепится за нее, и его не переспоришь, потому что он волен перетолковать условия своей загадки, как ему хочется.

Ты правильно отвечаешь: «Это плохая загадка, сфинкс. Это загадка с поросячьим подтекстом. Я не буду разгадывать эту плохую загадку». Браво, Веня! Если уж ты сделал свою главную ошибку и заговорил с этим Сфинксом, то держись.

 

Вторая загадка Сфинкса. «Когда корабли седьмого американского флота пришвартовались к станции Петушки, партийных девиц там не было, но если комсомолок называть партийными, то каждая третья из них была блондинкой. По отбытии кораблей седьмого американского флота обнаружилось следующее: каждая третья комсомолка была изнасилована, каждая четвертая изнасилованная оказалась комсомолкой, каждая пятая изнасилованная комсомолка оказалась блондинкой, каждая девятая изнасилованная блондинка оказалась комсомолкой. Если всех девиц в Петушках 428 – определи, сколько среди них осталось нетронутых беспартийных брюнеток?»

Во-первых, Веня, ты меня прости, но твой Сфинкс просто жулик (хоть он и без хвоста), эту загадку он почти дословно слямзил у старика Синицкого. У того она звучит несколько иначе, но принцип абсолютно тот же. Это – «задача-арифмоид»: «На трех станциях Воробьево, Грачево и Дроздово было по равному количеству служащих. На станции Дроздово было комсомольцев в шесть раз меньше, чем на двух других вместе взятых, а на станции Воробьево партийцев было на 12 человек больше, чем на станции Грачево. Но на этой по¬следней беспартийных было на 6 человек больше, чем на первых двух. Сколько служащих было на каждой станции и какова была там партийная и комсомольская прослойка?» Ильф и Петров. «Золотой теленок».

А во-вторых, не надо смущаться – все под контролем.

Это самая невинная из загадок. Только нужно помнить, что ее условия недостаточны, чтобы дать единственный ответ (как и в задаче старика Синицкого) – ответов здесь целая серия, но все они корректные. Это загадка на составление диофантова или неопределенного уравнения, чье решение ищется в целых числах. Пусть в Петушках комсомолок – X, блондинок – Y, изнасилованных – Z, а изнасилованных блондинок – U. Искомое число нетронутых, беспартийных брюнеток обозначим V.

X, Y, Z, U – целые числа, на которые наложены вполне определенные условия. Х – кратно 3, поскольку каждая третья комсомолка была блондинкой, и каждая третья комсомолка была изнасилована. Разумно предположить, что нельзя изнасиловать полкомсомолки или наполовину изнасиловать блондинку. Каждая пятая изнасилованная комсомолка была блондинкой, значит X/3 – кратко 5. То есть X – кратно 15. Это уже кое-что. Z – кратно 4, поскольку каждая четвертая изнасилованная была комсомолкой. Число изнасилованных блондинок U – кратно 9.

Чтобы найти желанное V нам нужно изо всех девиц, проживавших в Петушках (которых общим счетом 428), вычесть всех изнасилованных, комсомолок и блондинок. Но при этом необходимо учесть, что эти три множества пересекаются.

Ну а дальше все просто. Есть несколько серий решений. Выпишем, например, такое, которое соответствует минимальному числу комсомолок.

Поскольку число комсомолок кратно 15, их меньше 15 быть не может. Пусть их 15 и будет. Тогда, X/3 – число изнасилованных комсомолок. Оно равно числу блондинок-комсомолок = 5. Поскольку каждая четвертая изнасилованная была комсомолкой, а каждая третья комсомолка была изнасилована: Z/4 = X/3, отсюда следует, что общее число изнасилованных 20. На число блондинок наложено меньше всего ограничений: их не может быть меньше 9, поскольку каждая девятая изнасилованная блондинка была комсомолкой. Но кроме того только каждая пятая изнасилованная комсомолка была блондинкой – значит изнасилованная блондинка-комсомолка была одна, и было еще по крайней мере 4 неизнасилованных блондинки-комсомолки. Но последнее нас уже не интересует. Чтобы получить минимальное число, мы можем смело сказать, что все блондинки были либо изнасилованы (таких 9), либо были неизнасилованными комсомолками (таких 4).

Если комсомолок было 15, а изнасилованных 20 – и среди них было 5 комсомолок, а все блондинки либо были изнасилованы, либо были комсомолками, то искомое число нетронутых беспартийных брюнеток V = 428 – 20 – (15 – 5) = 398. Довольно много.

Естественно, такие же решения можно выписать и для случаев, когда девичья часть петушинской комсомолии гораздо многочисленнее: X = 30, 45, 60, 75, 90…, но это удовольствие мы оставим в качестве упражнения заинтересованному читателю (и, кстати, просим его проверить наши довольно-таки путанные рассуждения об изнасилованных комсомолках и нетронутых брюнетках).

Как я уже говорил, задача про изнасилованных комсомолок и блондинок, сводится к диофантову или неопределенному уравнению. А что такое X в неопределенном уравнении? В «Братьях Карамазовых» черт говорит Ивану: «Я икс в неопределенном уравнении. Я какой-то призрак жизни, который потерял все концы и начала, и даже сам позабыл наконец, как и назвать себя». Судя по самохарактеристике карамазовского черта, они со Сфинксом – близкие родственники. Поэтому давай-ка мы Веня не будем отгадывать эту загадку. И ты, конечно, был прав, когда подумал: «На кого, на кого он теперь намекает, собака? Почему это брюнетки все в целости, а блондинки все сплошь изнасилованы? Что он этим хочет сказать, паразит?», и ответил: «Я не буду решать и эту загадку, сфинкс. Ты меня прости, но я не буду. Это очень некрасивая загадка. Давай лучше третью».

 

Третья загадка Сфинкса. «Как известно, в Петушках нет пунктов А. Пунктов Ц тем более нет. Есть одни только пункты Б. Так вот: Папанин, желая спасти Водопьянова, вышел из пункта Б1 в сторону пункта Б2. В то же мгновение Водопьянов, желая спасти Папанина, вышел из пункта Б2 в пункт Б1. Неизвестно почему, оба они оказались в пункте Б3, отстоящем от пункта Б1 на расстоянии 12-ти водопьяновских плевков, а от пункта Б2 – на расстоянии 16-ти плевков Папанина. Если учесть, что Папанин плевал на три метра семьдесят два сантиметра, а Водопьянов совсем не умел плевать,– выходил ли Папанин спасать Водопьянова?»

В этой задаче много лишних условий. Поскольку если Водопьянов плевать не умел, и слюни у него не улетали в свободное пространство на расстояние 3 метра 72 сантиметра как у Папанина, а стекали прямо по его форменной кожанке, то длина его плевка равняется 0 метров 0 сантиметров. Если Папанин отошел от пункта Б1 на расстояние 12 водопьяновских плевков – то есть 12 х 0 = 0, значит Папанин не отходил от своего пункта Б1 ни на шаг (что вообще-то соответствует исторической действительности – Папанин, как сидел на льдине так и сидел). Но тогда пункт Б3, где встретились Папанин и Водопьянов, совпадает с пунктом Б1. Это подозрительно. С чего это оба пункта совпадают? А если они совпадают, то почему это разные пункты? Так что уж лучше, Веня, поступить так, как ты и сделал: вообще не стал отвечать этому неопределенному Сфинксу. Но ведь он не унимался.

 

Четвертая задача Сфинкса. «Лорд Чемберлен, премьер Британской империи, выходя из ресторана станции Петушки, поскользнулся на чьей-то блевотине – и в падении опрокинул соседний столик. На столике до падения было: два пирожных по 35 коп., две порции бефстроганова по 73 коп. Каждая, две порции вымени по 39 коп. И два графина с хересом по 800 грамм каждый. Все черепки остались целы. Все блюда пришли в негодность. А с хересом получилось так: один графин не разбился, но из него все до капельки вытекло; другой графин разбился вдребезги, но из него не вытекло ни капли. Если учесть, что стоимость пустого графина в шесть раз больше стоимости порции вымени, а цену хереса знает каждый ребенок, – узнай, какой счет был предъявлен лорду Чемберлену, премьеру Британской империи, в ресторане Курского вокзала?

– Как то есть «Курского вокзала»?

О, Веничка, ну зачем ты об этом спросил? В отличие от всех предыдущих загадок, в которых Сфинкс все-таки сообщал некоторые условия, ограничивающие решения, в четвертой загадке мы оказываемся в состоянии полной неопределенности. Мы даже не знаем, был ли вообще лорд Чемберлен в ресторане «Курского вокзала», а если и был, то, может он даже за столик не присел, посмотрел на чулки без шва и пошел скорбный сердцем в ближайший винный магазин, благо он был недалеко и работал до 11 вечера.

Соберись, Веня.

«Это не загадка, сфинкс. Это издевательство». Это – правильный ответ. Вот только зачем ты начал уточнять условия? Зачем, Веня, ты «язык развязал», как третий товарищ из бессмертного стихотворения С. В. Михалкова.

Поэт Михалков известен более всего тем, что написал три гимна и одно стихотворение. Гимны его – полное говно. А вот стихотворение – прекрасное. (Впрочем, я слышал, что он еще много всего написал – поэму про мента-переростка, басню про зайца, страдавшего недержанием речи, и пьесу про мальчика, которого похитили коварные буржуи, а он их так достал, что они уж и не знали, куда от него деваться. Только, кажется, эту историю сочинил не Михалков, а О’Генри и называлась она «Вождь краснокожих», но это неважно, поскольку я ничего этого все равно не читал и не прочту.)

В 1937 году Михалков написал стихотворение, ставшее песней. Эту песню мы разучивали в пятом классе. Мелодии я не помню, а вот слова запали.

Стихотворение называется «Три товарища». Название несколько позднее внаглую стырил Ремарк. Я приведу стихотворение целиком. Слушайте и проникайтесь.

Жили три друга-товарища
В маленьком городе Эн.
Были три друга-товарища
Взяты фашистами в плен.

Стали допрашивать первого.
Долго пытали его —
Умер товарищ замученный
И не сказал ничего.

Стали второго допрашивать,
Пыток не вынес второй —
Умер, ни слова не вымолвив,
Как настоящий герой.

Третий товарищ не вытерпел,
Третий — язык развязал:
«Не о чем нам разговаривать!» —
Он перед смертью сказал.

Их закопали за городом,
Возле разрушенных стен.
Вот как погибли товарищи
В маленьком городе Эн.

Это стихотворение – полная тайна. Что это за город Эн? Где он находится? В 1937 году, когда писались эти великие строки, фашисты ну никак не могли взять в плен другов-товарищей на территории СССР. Но если стены разрушены, вероятно, идут военные действия. Остается предположить, что дело происходит в Испании, где шла Гражданская война, и как раз фашисты (если быть более точным, фалангисты) наступали на Бильбао.

Судя по тому, что друзья-товарищи были «взяты в плен» — они принадлежали к некоей подпольной организации и владели какой-то тайной, которую у них и вымучивали бесчеловечные звери-фашисты.

Первый товарищ ведет себя вполне конвенционально – его долго пытают, а он всех своих мучителей видит в гробу (точнее, из гроба).

Дальше гораздо интереснее. «Пыток не вынес второй». Ах, как же так, неужели не вынес, прямо в дрожь бросает: не вынес, значит выдал, беда-то какая. Но не тут-то было, оказывается «не вынес»-то «не вынес», но не в том смысле. Игра слов. Поэт мастерски нагнетает напряжение, но потом все оказывается очень хорошо – не вынес, но ничего не выдал, просто помер. Ух, говорит, успокоившийся читатель, все обошлось, слава тебе Господи.

А дальше наступает апофеоз. «Третий товарищ не выдержал, третий язык развязал». (У фразы «развязать язык» — все коннотации отрицательные). Ну тут уж все однозначно, если развязал, значит раскололся. Но у поэта и здесь приготовлен неожиданный ход: «"Не о чем нам разговаривать!" — Он перед смертью сказал». Вот ведь, блин пернатый, и этот вывернулся. Язык развязывать, конечно, не следовало, но для таких слов все-таки можно. Читатель утирает пот и вздыхает облегченно. Все хорошо. Закопали, теперь уж точно ничего не выдадут. Так и должен поступать настоящий пионер-герой, поскольку у него героизм в безнадежной, терминальной стадии.

Стихотворение строится на изящной провокации, которая держит читателя в постоянном напряжении – проговорятся или не проговорятся? Так мог написать только подлинный мастер.

Но нет, не надо разговаривать со своими мучителями, неважно кто они — фашисты или сфинксы. Не надо, Веня. Ты, наверное, не вспомнил во время эту великую песню. И я перехожу к последней загадке, к трагическому повороту, который навсегда уведет тебя от благословенных Петушков, который переворачивает нормаль.

 

Последняя загадка Сфинкса. «Вот идет Минин, а навстречу ему – Пожарский. "Ты какой-то странный сегодня, Минин, – говорит Пожарский, – как будто много выпил сегодня". "Да и ты тоже странный, Пожарский, идешь и на ходу спишь". "Скажи мне по совести, Минин, сколько ты сегодня выпил?" "Сейчас скажу: сначала 150 грамм российской, потом 500 кубанской, 150 столичной, 125 перцовой и 700 грамм ерша. А ты?" "А я ровно столько же, Минин".

"Так куда же ты теперь идешь, Пожарский?" "Как куда? В Петушки, конечно. А ты, Минин?" "Так ведь я тоже в Петушки. Ты ведь, князь, совсем идешь не в ту сторону!" "Нет, это ты идешь не туда, Минин". Короче, они убедили друг дружку в том, что надо поворачивать обратно. Пожарский пошел туда, куда шел Минин, а Минин – туда, куда шел Пожарский. И оба попали на Курский вокзал.

Так. А теперь ты мне скажи: если б оба они не меняли курса, а шли бы каждый прежним путем – куда бы они попали? Куда бы Пожарский пришел, скажи?

– В Петушки? – подсказал я с надеждой.

– Как бы не так! Ха-ха! Пожарский попал бы на Курский вокзал! Вот куда!»

А ведь Сфинкс прав. Все корректно. Если Минин шел из пункта Б1 в пункт Б2, а Пожарский из пункта Б2 в пункт Б1, то поменяв направления они оба придут в пункты Б1 и Б2 соответственно. Если они оба в результате пришли на Курский вокзал, то и пункт Б1 – это Курский вокзал, и пункт Б2 – это Курский вокзал, как бы они ни меняли направления ничего изменить все равно нельзя. Только ведь это не они повернули – это сама дорога перевернулась. Более того, Минин и Пожарский – это один и тот же человек, или более точно — зеркальное отражение одного и того же, совпадающее с точностью до ориентации нормали. Это следует из условия, которое только кажется излишним: «"Скажи мне по совести, Минин, сколько ты сегодня выпил?" "Сейчас скажу: сначала 150 грамм российской, потом 500 кубанской, 150 столичной, 125 перцовой и 700 грамм ерша. А ты?" "А я ровно столько же, Минин"». При таком разнообразии напитков и точном совпадении количества выпитого, вероятность случайного совпадения для двух разных людей практически равна нулю. Поскольку характеристикой любого человека является качество и количество выпитого (именно индивидуальные графики объемов выпитого, которые вычерчивает Веничка, являются такой однозначной характеристикой – у разных рабочих-кабелеводов они радикально отличаются, в то время как у каждого из них повторяются из месяца в месяц), отсюда и следует совпадение Минина и Пожарского. И как они/он не меняй своего направления в Петушки ему/им никогда не прийти – только на Курский вокзал. И путь их лежит вдоль по ленте Мебиуса.

Ты проиграл, Веня. Ты захотел разрешить неопределенное уравнение, где икс – известно кто. А ведь ты прекрасно знал, что Истина не достигается на путях познания рационального, на этих путях достигается только маленькая, исчислимая, доказуемая истина, а ведь согласно теореме Тарского – истина невыразима (Гёдель тоже подкукарекнул что-то похожее). Есть, обязательно есть и недоказуемые истины, которые несводимы к загадке с разгадкой.

Сфинкс исчезнет и исчезнет время, а до этого-то оно было точно размерено – буквально по минутам — станциями электричек. Дальше ты просто уснешь, и будет тебя мотать как дерьмо в проруби из Москвы в Петушки и обратно. В первый раз тебя спящего электричка привезет в Петушки ровно в 11 строго по расписанию, и на платформе будет ждать белокурая дьяволица с косой до попы, но не дождется. И между вами будет только несколько метров пространства, но оно непреодолимо, потому что теперь вы по разные стороны бытия. Сфинкс накроет тебя тягостным непробудным сном и повлечет из Петушков в Москву, а потом опять из Москвы в Петушки, и обратно из Петушков в Москву, и тогда ты, наконец, проснешься и удивишься тьме за окном и тому, что Покров не с той стороны…

И притянет тебя Курский вокзал, как магнит притягивает металлический сор. И ты пойдешь через Садовое кольцо, заблудишься в покровских переулках, пересечешь Яузский бульвар, и выйдешь к Большому вузовскому. «В этом самом переулке навстречу мне шли четверо… Я сразу их узнал, я не буду вам объяснять, кто эти четверо… Я задрожал сильнее прежнего, я весь превратился в сплошную судорогу…». И ты вырвешься и побежишь мимо МИЭМа к Ивановскому монастырю, вниз по улице Забелина, по Солянке, через Старую площадь, стараясь не смотреть направо, где нависает страшная громада здания ЦК КПСС, по улице Разина мимо церквушек Зарядья, мимо гостиницы Россия с редкими светящимися окнами, к Васильевскому спуску, мимо Василия Блаженного к Лобному месту, на Красную площадь. Здесь они тебя и найдут… Ты увидишь Минина и Пожарского, и от холода и скорби у тебя помутится рассудок, и ты станешь у них спрашивать, где путь к спасению. И в этот момент замкнется лента Мебиуса и замкнется кольцевая композиция.

Такая композиция как бы исчерпывает повествование: все уже сказано и добавить нечего. Но если повествование по недоступным разуму причинам продолжается, оно выходит за очерченную границу – это выход в пространство свободы. А повествование продолжается...

Так строится, например, «Анна Каренина». В начале Анна видит обходчика, попавшего под поезд. В конце – бросается под поезд сама. Всё. Но Толстой так не думает. «Анна Каренина» — единственный в мировой литературе роман, где повествование продолжается много страниц после гибели заглавной героини. Зачем это нужно Толстому? Чтобы Левин нашел смысл жизни, который недостижим, пока ты двигаешься по кольцевому маршруту.

И Веничка тоже вырвется из кольца, сойдет со своей ленты Мебиуса, чтобы на верхней площадке незнакомого подъезда - между небом и землей - обрести окончательную смертельную свободу.

Vox Populi. Из комментариев к тексту поэмы «Москва – Петушки» на сайте одной из электронных библиотек. (Орфография первоисточника сохранена.)

visitor. Прочитал полностью – это потребовало определенных усилий. После прочтения остается какое-то грязно-пакостное ощущение. Наверное у этого текста есть свои читатели, но это не литература вообще.

der Fremde. Хороший мужик бы Ерофеев! И эту вещь он от души и без напряга напсал. Другое у него хуже – трудно ему, наверное, аботать было – пил много.

monstersmother. Если это – «истинно народный писатель», то с ужасом приходит на ум мысль «каков народ – таков и писатель». Не воспринимается мной вся эта кухонно-алкогольная философия, а литература сия напоминает конспект беседы со слесарем-водопроводчиком в особо сложное для него время суток... В общем – не удалось оценить шедевра.

seggahme. алкогольно-горячечный бред

Александр Яминский. Честно говоря не «въехал»... Такое впечатление, будто каждому русскому (И то бесспорно!) человеку рекомендовано пить беспробудно...

Ваша Печень. Такая наивно-радостная история простачка-выпивохи. Обычный человек. Как все мы. И нечего из себя интеллигентов корчить.

Так думает народ. Но может быть, это не так и плохо? Никаких дежурных слов, никаких расшаркиваний, все живо и непосредственно. Отрицательная реакция. Ну что? Пусть отрицательная. Обидно, конечно, что такая глухота. Они ведь не считывают никаких глубинных слоев текста. Они ведь даже не подозревают, что такие слои есть.

Неужели непонятно, — чтобы так написать, нужно быть кристально (или хрустально) трезвым. И как можно эти «трагические листы» принять за «наивно-радостную историю»? Головы что ли у них нет? Или мозги поплавились?

А то, что Веничка обычный человек «как все вы», нет уж. Веничка – обыкновенный гений, и вы свои липкие лапки к нему не протягивайте.