Справляю скромный юбилей: ровно год моему "блогу", хотя это не "блог", а скорее плетеная корзинка или чемодан, куда я складываю "готовые" тексты. Я называю их готовыми, конечно, с большой натяжкой: как показывает опыт, к ним хочется возвращаться и переделывать, поэтому я их и выкладываю сюда, чтобы хотя бы на время остановиться. Здесь накопилось ровно сорок моих заметок разного объема и содержания. 24 января 2016-ого я сделал еще одну и ей завершаю год. Практически все нигде не опубликованы и я надеюсь, что большая их часть так и останется в этом "столе", который все-таки не стол, а нечто большее, пусть будет "блог", ведь у него есть своя аудитория и редактор, которого я нежно люблю, за его проницательность и ненавязчивую заботу. Другие, некоторые, немногие, но для меня значительные, тексты я бы хотел показать большему числу дорогих мне людей, надеюсь, в будущем, это будет; а пока - подведем промежуточные итоги и даже не поставим точку:

Человек, у которого получается хотя бы один небольшой текст в день, - всё-таки уже хоть немного заслужил звание человека, правда?

(Ведь человек - это только возможность самого себя. Он - почему-то то, что всё время делается, всё время усилием. Есть разные способы вывести себя из возможности - способной так и не осуществиться - в явь.

В общем-то все эти тексты, обречённые кануть в Лету ещё прежде своего написания, - не более, чем средство для этого.

Отдельный вопрос, что совсем без средств - хотя бы и без этих - тут не обойтись.)

Острее всего хочется работать в четвёртом-пятом часу ночи, когда "вдруг" понимаешь, что времени до сдачи очередного текста остаётся исчезающе-мало, что работа - одна из интенсивнейших форм жизни, форма витального напряжения - и вцепляешься в неё, загущивая жизнь, заклиная тем самым жизнь - быть.

При интенсивной работе чувствуешь вещество жизни так же, как воздух при быстром движении: как и он, жизнь - оказывая тебе максимальное сопротивление ("есть между жизнью и большой работой старинная какая-то вражда") - делается упругой, почти твёрдой - и держит.

И дело тут совсем не в достижениях и результатах.

Выполнение обязанностей, при всей надуманности, в конечном счёте, этих последних, держит жизнь, не даёт ей расползаться. Не «содержание» жизни дают они, о нет! – а нечто куда более важное: форму, которая позволяет любым мыслимым содержаниям сбыться и удержаться.

(Что до «содержания», то им мыслится мне жизнь как таковая, соприкосновение с миром, чувство его – ради самого этого соприкосновения и чувства, единственно ради этого, в котором – всё [потому-то и нужна этому ВСЕМУ внятная, даже жёсткая, форма: чтобы можно было проследить взглядом]. Но это, разумеется, слишком произвольно и субъективно, поэтому никому не скажу!)

У (всякого вновь создаваемого) текста есть свой подростковый возраст, свой мучительный, полный внутренних сопротивлений выход из детства. (Причём, как и положено возрасту, это почти не зависит от содержаний, это вещь чисто формальная и тем более властная.) Он даже измеряется в знаках: это примерно 3-4 тысячи знаков, вязкая медленная стадия, на которой топчешься, застреваешь вплоть до (почти) полной остановки, из которой, мнится, никогда не вырастешь, никогда её не преодолеешь. Тысяч 5 знаков, в направлении 6-ти – это юность текста. Он набирает сил и осваивается сам с собой. Достигнув семи и тем паче восьми тысяч знаков, текст взрослеет – и уже может отвечать за себя, вести за собой своего автора (по неведомым, разумеется, автору дорогам) и разрастаться до любых мыслимых размеров.