В истории каждой страны есть такие периоды, к которым бесконечно возвращается национальное сознание в поисках самоидентификации: это события, расколовшие народ и отрезавшие пути к прежнему. Для нас таким рубежом по-прежнему остаются пролетарская революция и гражданская война, непроходимой пропастью отчеркнувшие предшествующую им жизнь. Как-то раз я беседовала с одной весьма образованной колумбийкой о русской литературе и сказала о каком-то романе, что он написан до революции. Когда эта глубоко интеллигентная дама вежливо переспросила меня: «До какой?» - мне на мгновение показалось, что со мной рядом сидит замаскивованный марсианин, и у меня ушло несколько секунд на приятие того факта, что в сознании жительницы Южной Америки наш октябрьский переворот не занимает решительно никакого места. Полагаю, что с носителем русского языка такой казус был бы невозможен. Хотя со времени того страшного раскола прошло уже почти сто лет, за которые на нас свалилось немало бедствий, те катастрофические годы не перестают завораживать. Мы вглядываемся в них, как герой фильма К.Лопушанского «Роль» пристально всматривается в собственное отражение, ища в себе – другого, ощущая общность своей судьбы с кем-то, оставшимся по ту сторону разлома.