Пример

Prev Next
.
.

Марианна Ионова о материалах «Нового мира», 2016, № 4: Вера Зубарева «Трактат об Ангелах», Сергей Нефедов «Судный день 1916 года», Анна Золотарева «Новые переводы», эссе Владимира Ешкилева, Сергей Сдобнов о Василии Бородине.

 

«Трактат об ангелах» Веры Зубаревой, опубликованный под рубрикой «Поэзия», внешне повторяет авторский опыт «Трактата об обезьяне» («Новый мир», 2013, № 10). Но если в «…обезьяне» обращение к жанру дидактической поэмы, словно для того, чтобы уход от сладкозвучия еще более обнажил дидактику, изложенной акцентным стихом, не что иное, как игровой прием, то случай «…ангелов» интересней. Из-за выбранного предмета «генезис» сочинения восходит не к Новому времени, а к Средним векам, и это немаловажно, это обязывает читателя вчитывать в текст совсем другую интенцию и другую интонацию. Отработанные, в обоих смыслах, взрывоопасность и дерзость обезьяньей темы сменяются чинностью (непрошеный каламбур) и дерзновенностью, очень показанными религиозно-философскому трактату. Где-то к середине читатель обнаруживает, что перед ним не полемический выпад в форме литературной игры, а серьезное, пусть и не ошеломительное новизной богословие. Причем не ангелология, но антропология.

На иллюстрации: Собор Архистратига Михаила и прочих Небесных Сил бесплотных (новгородская икона, конец XV века). Википедия

 

Новая историческая реальность зарождается в локальном событии – наблюдение давнее, отчего не менее важен конкретный пример, которому посвящено опубликованное под рубрикой «Философия. История. Политика» эссе Сергея Нефедова «Судные дни 1916 года». Кто будет спорить с тем, что, не будь Первой мировой, революция 1917 года не состоялась бы, но Нефедов, уточняя отправную, она же невозврата, точку, расширяет поле последствий, на весь западный мир и на все столетие. Такой вот отправной точкой, таким истоком явилась битва при Вердене, «Верденская мясорубка», первая в череде военных операций 1916 года, результатом которых стало новое восприятие войны, новое ощущение человеком себя на войне. Отказ быть «пушечным мясом», вылившийся в массовое дезертирство, быстро созрел до отказа быть производственным «ресурсом» – и вообще средством. То есть способствовал, как пишут в учебниках, росту не только революционных настроений, но и – прежде всего – самосознания.

Иллюстрация: Один из первых образцов орудия «Большая Берта», готовый к стрельбе.

 

Обращаемся к рубрике «Новые переводы» и видим, что Анна Золотарева перевела два сонета, написанные на одну и ту же тему одновременно двумя английским поэтами: один – Перси Биши Шелли, второй – его друг Хорас Смит, в Англии худо-бедно известный как прозаик, в остальном мире неизвестный вовсе. Сонет Перси Биши многократно переводился на русский, сонет Хораса Смита, скорее всего, до настоящего момента переведен не был. Сопоставление чего-то широко признанного с чем-то забытым, при ряде одинаковых параметров, в данном случае это тема и форма – сонет, всегда волнует. Чаще такое сопоставление подтверждает справедливость Глории, наглядно доказывая, что не «раздробил бедро и обеспечил бессмертие»; иногда же, наоборот, обрушивает кумир. На сей раз чудесного «иногда» не произошло: сонет Смита (а тексты английские даны тут же) тяжеловесен, по мысли банален. Переводы очень точны, но обратите внимание: слова «…припасть к моим стопам всяк должен…» не имеют аналога в оригинале, – и про себя поздравьте переводчика.

Иллюстрация: Хорас Смит (Horace Smith) (1779 – 1849)

 

Проза Владимира Ешкилева «Узкие места краеведения» под рубрикой «Опыты» не притворяется эссе, а откровенно в него играет. Настоящая проза не пересказывается – опять давнее наблюдение, поэтому пытаться говорить о тексте Ешкилева незачем, лучше попытаться сказать несколько слов о прозе вообще. Если поэзия всегда стремится быть как можно более самой собою, то проза, наоборот – как можно более чем угодно, только не собою. Главное, то есть единственное ощущение от настоящей поэзии – ощущение поэзии. И напротив, если от прозы ощущение, что вот такая и должна быть настоящая проза, значит проза не настоящая. Главный, то есть единственный вывод отсюда таков, что автор этих строк не относит попытки большого-романа-с-крепким-сюжетом-полнокровными-героями-социальным-политическим-историософским-анализом-прогнозом-обобщением-охватом-масштабом по ведомству настоящей прозы и стоящего дела, а «Узкие места краеведения» Владимира Ешкилева с ускользающей идентичностью и их никому ничего не должностью – очень рекомендует.

 

Спокойно-пристальный, но не холодный взгляд, направленный Сергеем Сдобновым на сборник стихов Василия Бородина «Лосиный остров», награждается проникновением до глубины предмета и извлечением с этой глубины действительно ценных находок, чем только и бывает оправдана критика поэзии.

Рецензия послужит и развернутым комментарием к подборке стихов Бородина «Дождевик», для тех, кому комментарий в принципе нужен. У книги стихов есть концепция и есть автор – о концепции и об авторе всегда найдется что сказать. Журнальная подборка находится не на оси чьей-то творческой биографии, как книга, но на оси поэтического процесса, а в идеале поэзии. В случае Бородина – настоящей поэзии. В его «творческой биографии» именно эти стихи могут стать проходными. Встреча же с ними на страницах «Нового мира» – событие, расположенное в другой системе координат.