Пример

Prev Next
.
.

Белкин Виктор Шаевич (р. 1941, Душанбе), доктор медицинских наук, профессор, специалист по организации медико-биологических экспериментов в экстремальных условиях среды (Памирское фирновое плато, Антарктида). С 1973 по 1991 год заведующий лабораторией высокогорных медико-биологических исследований АН Таджикской ССР. С 1991 по 2011 годы старший научный сотрудник Тель-Авивского университета.

 

Полигон большой науки

Осень 1970 года. Шло очередное заседание Федерации альпинизма Таджикистана…и на нём было произнесено словосочетание – Памирское фирновое плато. Это магическое, притягивающее название было произнесено известным в республике и, думаю, во всей стране, альпинистом, Владимиром Сергеевичем Машковым. Уже в те годы он имел титул "снежного барса" и преподавал на кафедре социальной гигиены и здравоохранения Таджикского мединститута. Прежде мне пришлось участвовать с ним только в одной экспедиции – экспедиции донецких альпинистов на пик Корженевской (по новому маршруту с ледника Мушкетова). Я был в этой экспедиции врачом, кстати, по приглашению Б. Сивцова с подачи В. Машкова. Тогда мне посчастливилось во время забросок подняться до высоты 6900 м, то есть до высоты, с которой открывается красивейший вид на Пик Коммунизма с Памирским Фирновым плато [1] с пика Корженевской. Это была замечательная экспедиция, с увлекательными историями. Но после экспедиции мы практически не контактировали. По стечению обстоятельств, Владимир Сергеевич в сезоне 1970 года вновь участвовал в экспедиции донецких альпинистов, но на этот раз они покорили пик Коммунизма. Путь к вершине начинался с ледника Фортамбек, через Памирское фирновое плато. Параллельно на леднике Фортамбек работала научно-спортивная экспедиция Московского государственного университета, в состав которой входил ректор МГУ, академик, Рэм Викторович Хохлов. Ученые, этой экспедиции определили Памирское фирновое плато - как прекрасную природную лабораторию для проведения комплексных научных исследований. Под впечатлением личных бесед с участниками экспедиции и, конечно, с Рэмом Викторовичем, Владимир Сергеевич призывал собравшихся на федерации альпинистов, в миру специалистов самых разных профессий, рассмотреть возможности участия Таджикистана в научных исследованиях в этом уникальном уголке Памира. Работать в районе пика Коммунизма – что может быть привлекательной для больных "горной болезнью" [2] Домой мы возвращались вместе, обсуждая варианты для действий в этом направлении.
Владимир Сергеевич через газету "Коммунист Таджикистана" обратился к общественности с проблемной статьей "Полигон большой науки".[3] Статья заканчивалась призывом ко всем научным учреждениям Таджикистана, работающим в горах, консолидироваться и "срочно бежать" осваивать Памирское фирновое плато.
Побежали не все. Но поскольку на нашей кафедре [4] был закончен цикл работ на перевале Анзоб (3448 м над ур.м.), то я привлёк к этой теме внимание заведующего кафедрой, член-корреспондента АН Таджикской ССР, профессора Я.А.Рахимова и профессора кафедры Л.Е.Этингена. С такой командой нам удалось организовать в 1971 году Первую медико-биологическую экспедицию АН Таджикской ССР на Памирское фирновое

 

Вид на Памирское фирновое плато с пика Душанбе.

 

 

Вид на Памирское фирновое плато с ребра «Буревестник». Справа пик Коммунизма.

 

плато, а в 1973 году организовать лабораторию медико-биологических исследований Отдела охраны и рационального использования природных
Лаборатория занималась разными проблемами. Группа физиологов на Восточном Памире проводила оценку острой и долговременной потери трудоспособности в процессе длительного пребывания человека в условиях высокогорья и поиском путей компенсации этих потерь с использованием естественных адаптогенов. Но здесь, на Фортамбеке и на плато, в естественных природных условиях, планировались и выполнялись задачи, которые до этого можно было решать только с использованием искусственных методов создания критических уровней гипоксических состояний, то есть в барокамере или с использование вдыхания специальных газовых смесей. Реальные потребности оптимизации пребывания человека на высоте, то есть качественного выполнение им профессиональных обязанностей (в том числе и спортивных), требовали углублённого понимания «цены», которой достигаются лимиты функциональных показателей, позволяющие специалистам разрешить или запретить переходить на новый уровень нагрузок. Популярно-эта «цена» равна уровню напряжения тканевых и клеточных структур различных органов, которые выдают «нормальные» функциональные показатели. Работают ли ткани и органы на «износ» и как избежать срыва (поломки) адаптации? Для понимания уровня соответствия функционального ответа и состояния клеточных структур организма использовались экспериментальные животные.
С течением времени мы обустроились с базами в Джиргитале (1700 м), на поляне Сулова (4000 м) и на плато (станция «Восток» - 6000 м [5]). Сформировался коллектив, состоящий в основном из врачей, часть из которых обладала навыками альпинизма и работала на плато. Сотрудники ежедневно выполняли непростые исследования в основном базовом лагере на поляне Сулоева. Подъём грузов, экспериментального оборудования на плато, а иногда и уход за экспериментальными животными обеспечивались квалифицированными альпинистами, желающими подняться на пик Коммунизма [6].
Этих ребят В. Машков каждый сезон собирал из разных городов страны. Однако, несмотря на нашу, казалось бы, самодостаточность, мы никогда не забывали, что нашим появлением в этом районе мы обязаны встрече В. Машкова и Р. Хохлова в 1970 году.

 

VI Медико-биологическая экспедиция на Памирское фирновое плато

 

1976 год. Подготовка в Джиргатале проходила уже в собственных помещениях. Основной состав экспедиции определен. Некоторое время заняла проводка электричества и подводка воды, но в целом всё выглядело настолько продвинуто, что в вагончиках развернули контрольные эксперименты перед подъемом на поляну Сулоева. Сезонников представляла группа альпинистов из Душанбе, Ферганы, Нурека, Новосибирска.

Общий вид лагеря медико-биологической экспедиции на морене ледника Фортамбек (из архива А. Сарычева)

 

Спокойная заброска на поляну и спокойное начало работ на двух уровнях Исследования привлекали внимание соседних экспедиций, а их было в этом году немало. В первую очередь филиал МАЛа- международного альпинистского лагеря [7]. Кроме тренеров-альпинистов у нас сложились теплые отношения с альпинистами-врачами – Алексеем Шиндяйкиным и Свет Петровичем Орловским.
И экспедиций выделялась научно-спортивная экспедиция Московского университета. Выделалась числом учёных высшей лиги "больных" горами.  Здесь были физики, математики, зоолог, ботаник, специалист по лавинам, гляциологи и, наверняка, я кого-то не упомянул, но не умышленно. О званиях и занимаемых должностях на поляне Сулоева не принято было говорить, но принадлежность к научной элите скрыть было невозможно. В составе экспедиции ректор МГУ Рэм Викторович Хохлов. Он решил в год своего пятидесятилетия совершить очередную попытку восхождения на пик Коммунизма. К сожалению, восхождение на пик Коммунизма не завершилось, так как Р.В.Хохлову и И.Д.Богачёву пришлось участвовать в транспортировке заболевшего австрийца с высоты 7100 м. [89]
    15 июля поляна отмечала 50-летие Р.В.Хохлова, который проходил достаточно просто, но торжественно. На поляну прибыли партийные представители Джиргиталя и ректор Ташкентского университета. В 11 часов Рэм Викторович Хохлов, Андрей Мигулии, Геннадий Яковлевич Мякишев, Юрий Михайлович Широков, Виктор Тимофеевич Галкин с супругой пришли к нам в лагерь. В. Машков вручил Хохлову ледоруб с памятным знаком нашей экспедиции. В заключении, групповое фото на память. Далее, официальная церемония переместилась в лагерь МГУ и проходила под поднятым флагом с портретом Рэм.
Экспериментальные работы шли по плану. Наверху были проведены удачные эксперименты и закончены работы по готовности станции «Восток». Здесь, на 6000 м, был движок, который был занесен на спинах участников экспедиции, газовые баллоны, сброшенные с вертолёта, и резервный запас продуктов и снаряжения. Вахты на плато длились от недели до двух, и по вечерам было достаточно времени для разговоров.
Не увязая в подробностях, скажу, что до сезона следующего года удалось «пробить» для нашей лаборатории участие в сезонных работах 23-й Советской Антарктической Экспедиции в обсерватории «Мирный» и на внутриконтинентальной станции «Восток» (3488 м над ур.м). Не обошлось без альпинистской «протекции». Известный ленинградский альпинист Юрий Шевченко [10], сотрудник Отдела полярной медицины Арктического и Антарктического научно-исследовательского института, также собирался в эту экспедицию, и составление совместной программы исследований Памир-Антарктида значительно облегчило её в кабинетах Арктического и Антарктического научно-исследовательского института.

50 летие Рэма Викторовича Хохлова (базовый лагерь МБЭ). Фото В.Мащкова (из архива В. Белкина). Задний ряд. В.Огудин, А.Мигулин, О. Астахов. Передний ряд стоят: И. Богачёв, С. Жуков, Ю, Арутюнов, В. Белкин, Р. Хохлов, Л. Этинген, Г. Мякишев, С. Аминов. Сидят: Ю. Широков, В. Айзенберг, Вова Дорн, Г. Стариков, Дима Гребенник.

 

 VII медико-биологическая экспедиция на Памирское фирновое плато.

 

Наступил сезон 1977 года, предстояло много работы. Кроме обычной программы, предстояло провести генеральный прогон Антарктической программы, с новыми клетками для лабораторных животных, которые были доставлены из питомника Рапполово, что под Ленинградом, и так далее и так далее. Здесь все участники предстоящей экспедиции в Антарктиду (О. Астахов, Н. Ахмедов и В. Белкин).
        Джиргитальские домики заполнены нашими и не нашими экспедиционными группами. Командуют парадом Артур Дорн и наш сторож (бензозаправщик аэропорта) Михид Мирзоев. Вокруг домиков горы грузов, около которых разбросаны спальные мешки с белыми тельцами альпинистов средней полосы России. Все очень разговорчивы и возбуждены предстоящим перелетом на Фортамбек. Главные лица-это вертолётчики и начальник аэропорта Баскаев А.Х. Группа сезонников из Казани очень организована и вместе с сезонниками из Новосибирска, Киева и Душанбе четко выполняли указания В. Машкова. Руководил казанцами Саша Череватский, который хорошо описал этот сезон в книге "Гора", изданную в Казани в 2002 году. Отправлялись на поляну по не совсем привычному графику. Небольшая группа вместе с новым поваром Ириной Доронькиной отправились на поляну, но не подготовки лагеря, а для подготовки поляны для приёма вертолета трактором. Что происходило в Джиргатале при отправке образно трактора описано в книге А.Череватского. В первую очередь предстояло разобраться с животными, полученными из Рапполово. Для этого в Ленинград специально командировалась Л.Смирнова. Вместе с живым грузом прибыло и специальное питание - мешки брикетированного корма. Некоторое время заняло получение мяса "живым весом" для питания. И всё готово к планомерной переправке грузов. Погрузили и отправили трактор.
Вертолёт МИ-8, управляемый Димой Шаталовым, тяжело приземлился на поляне Сулоева, и ребята начали подготовку к спуску трактора из вертолёта. Для этого требовалось провести операции с колёсами, рулём и многими мне непонятными техническими процедурами. Вдруг, Дима разразился непечатными словами в адрес тех, кто загружал трактор вертолёт в Джиргатале и тех, кто принимал трактор на поляне Сулоева. Мы с Машковым кинулись узнавать у Димы в чём дело? Оказалось, что вес трактора на приличные килограммы превышал вес груза, который разрешено поднимать на этом вертолёте на эту высоту. Как Дима это узнал? Просто. Среди запчастей оказался паспорт трактора, а там русским языком было напечатано- вес трактора-1800 кг. Знали ребята в Джиргитале об этом или нет точно выяснить не удалось, но отношения с Димой долго были натянутыми, пока он не простил нашу экспедицию. Привезенные вертолётом грузы завозили в лагерь на красненьком колёсном тракторе, Первый рейс выполнил Олег Астахов, несколько кругов на поляне для проверки качества травяного покрова. Сразу выяснилось, что для сохранения красоты поляны Сулоева придётся поработать над созданием уплотненной гравием колеи. В течение экспедиции всё было выполнено. Из необычного груза отметим снегоход, который предстояло разобрать и приготовить для транспортировки на плато.
    На поляне Сулоева ожидается людный сезон. Но основные "игроки" те же. Наша экспедиция (МБИ), экспедиция МГУ и международный альпинистский лагерь МАЛ. Мы прибыли первыми. И 9 июля начались заброски грузов по ребру «Буревестник». В эти дни прибыли все остальные участники МАЛ (Овчинников, Бородкин, Шиндяйкин) и МГУ (Рэм Хохлов с друзьями и коллегами).
В МАЛе единоличный авторитетный начальник Олег Борисёнок. В нашей экспедиции два начальника: по альпинистской части В.С. Машков, и по науке –я. Но, официально поляна признавала главным человеком в нашей экспедиции В. Машкова. Экспедицией МГУ официально руководил Николай Володичев [11]. И много, много авторитетных лиц учёных, писателей. И нетрудно было бы Коле руководить экспедицией, если бы над всем этим не стоял бы, незримо, авторитет Рэма Хохлова.

Тракторные развлечения Астахов-Ахмедов –Костя Леонов

 

В последующие 10 дней было проведено много наших выходов наверх, включая заброску снегохода, и все на фоне разных персональных дат. Дни рождения Н.Володичева, Эллы Гак, Р. Хохлова, О. Астахова. Празднования на всю поляну.
Наша работа проходила в стандартном режиме. Многочисленные морфологические и гематологические эксперименты на животных с экстраполяцией на выполнении подобных наблюдений в Антарктиде (М. Куинова, Ю. Павелко, О. Астахов, С. Жуков, Н. Ахмедов, Э. Гак). Широкие наблюдения физиологии дыхания и кровообращения (Е. Васильев, А. Сарычев, Е. Свидченко, Э.Гак). Всё это, как на поляне Сулоева, так и на Памирском фирновом плато на станции "Восток". Альпинисты сотрудники лаборатории, вместе с героическими СЭР-ами, не только полностью выполняли научную программу на большой высоте, но подняли на плато снегоход [12], на котором непродолжительное время красочно передвигался В. Машков. Это был рекорд достойный книги Гиннеса, однако мы об этом не думали. Кого волнует книга Гиннеса, главное, что мы это сделали!

Снегоход "Лайка-2" на Памирском фирновом плато. Высота 6000 м над уровнем моря.

 

Мы с Олегом Астаховым продолжали активные «допросы» В. Фрейфельда и, только вернувшимся из экспедиции из Антарктиды, Марком Дюргеровым об этом материке. Всё интересно, как жизнь на судах, на станциях, какие они настоящие полярники, что брать с собой, кроме того, что обеспечивает САЭ [13]?
    Несмотря на планомерное течение нашей работы, жизнь на поляне не была спокойной. В районе пика Корженевского потерпела аварию группа альпинистов МГУ и все в напряжении следили за течением спасательных работ в этом районе, которые, по каким-то причинам, затянулись. Из экспедиции МГУ наверху работали только гляциологи. Остальные акклиматизационные выходы проходили как-то стихийно. Беспокойство усугублялось тем, что по этическим причинам Рэм Хохлов проводил всё время на поляне и не проходил ступенчатую акклиматизацию перед запланированным восхождением на пик Коммунизма. Все наши предложения об участие Рэма в забросках на "Верблюд" и на плато с нашими альпинистами не увенчались успехом. В его отказе было что-то большее, чем этическое, скорее мистическое, так как с его альпинистским опытом было понятно, что его кратковременные отлучки из базового лагеря на поляне Сулоева никоим образом не могли повлиять на ход спасательных работ на пике Е. Корженевской, которыми он не руководил.
Наша новая хозяйка на кухне И.Доронькина, быстро подружилась с нашими сотрудницами и стала активной хозяйкой в нашей кают-компании ("Балагане"), в которой постоянно присутствовали гости из международного лагеря и из экспедиции из других городов Союза.
Эксперименты на поляне и на плато проходило успешно. В очередной подъем на плато я обнаружил, что на нашей станции «Восток», кроме наших сотрудников с «подопечными», расположились гляциологи Марк Дюргеров, Юра Арутюнов, Валя Огудин и Петр Лифанов и, если двое последних, присоединились к исследованиям пару дней назад, то первые двое находились на плато на высотах 5800-6500 над ур.м. уже более 15 дней. Естественно, что я начал уговаривать ребят прекратить эти длительные проверки состояние льда и фирна на плато и спуститься на несколько дней на поляну для отдыха от высоты. Но мои рассказы о том, что на подобных высотах человеческий организм с течение времени не адаптируется, а только «съедает» свои резервы и всё это чревато всякими стрессовыми болячками и может привести к так называемому высотному истощению (высотная детериорация) были выслушаны просто с интересом. Я настаивал и добился компромиссного результата. Марк обещал, что их максимальный срок пребывания на этой высоте, без предварительных подъёмов, не превысит 18 дней, то есть через 3-4 дня они спустятся на Фортамбек.

 

Юрий Арутюнов и Валентин Огудин на Памирском фирновом плато, на станции Восток . 1977 год

 

Закрываем работы наверху

    К сожалению действительность оказалась немного другой. Мы с В. Огудиным и двумя нашими сезонниками спустились в лагерь, для обсуждения с В. Машковым плана закрытия работ на станции «Восток» и пике Парашютистов, где проводили очередную вахту казанцы. У сезонников кончаются сроки отпусков и надо выполнять обещанное – дать им возможность подняться на пик Коммунизма.
Наши внутренние «кадровые» проблемы решались просто. Для окончания экспериментов и эвакуации промежуточных лагерей, кроме меня, привлекались аспирант Сережа Жуков, младшие научные сотрудники, врачи Олег Астахов, Женя Васильев и Римма Сабирова. При необходимости наш постоянный «сезонник», математик из Новосибирска, Эрик Рапопорт был готов отказаться от восхождения, поскольку он уже поднимался на пик Коммунизма. Выход на завершение работ был намечен через пару дней на 20-22 июля.
А на поляне происходило что-то странное. Практически все альпинисты экспедиции МГУ собирались на восхождение. Как с ними справлялся или не справлялся Н.Володичев непонятно. Одно их главных лиц на поляне Сулоева начальник МАЛ Олег Борисёнок занял в отношении МГУ нейтральную позицию. Он и его тренеры все были загружены обеспечением безопасности иностранных альпинистов, а в команде МГУ было достаточно альпинистов высшей квалификации, и ему, возможно, было неудобно вмешиваться в их политику. События за кулисами складывались неожиданно.

Из моей беседы с В. С. Машковым после окончания экспедиции (середина августа 1977 года).

За несколько дней до нашего выхода наверх, к В. Машкову обратились И.Д.Богачёв [14] и Р.В.Хохлов с просьбой поделиться с ними о наших планах завершения высотных работ. Всё описанное выше было им рассказано. План конкретен, а главное, скоротечен. 20-22 июля выходим все, консервируем станцию «Восток» и 26 июля первая группа выходит на вершину (часть группы уходит на поляну, трое остаются с экспериментальными животными), а через 3 дня уже вторая группа выходит на 6500, готовится к восхождению, а спускающиеся, забирают животных и уходят вниз. Всё работы наверху (включая восхождение) планируется закончить к 1-3 августа, так как лаборатории надо готовиться к Антарктиде.
Иван Дмитриевич изложил В. Машкову свои проблемы. 8 августа Рэм должен быть в Москве. Времени на «правильную» акклиматизацию нет, а подняться на гору – это цель с которой они уже 3-й сезон проводят на Фортамбеке. Единственный реальный способ покорить вершину это сделать быстрое восхождение. Словом, можно ли включиться для восхождения в одну из наших групп, желательно первую? План Богачёва был таков. 23 июля: тройка (Богачёв, Хохлов и третий участник) выходит с поляны на «Верблюд-5100» ночуют там и проверяют самочувствие. 24 июля: пик «Парашютистов-5800» - ночёвка. 25 июля: через плато на станцию «Восток-6000» [15]. 26 июля: выход на восхождение (сначала 6500, пик Душанбе [16] и далее). Хороший план. Он никак не нарушал ход запланированных лабораторией работ, но он и не предусматривал никаких запасных вариантов в случае организационных или погодных неприятностей. Как бы предвидя вопросы, Иван Дмитриевич уверил, что в таких случаях или если с их здоровьем будет что-то неладно, они обещают прекратить подъём. Так и договорились. Насчёт дополнительных забросок грузов на плато москвичи согласовали всё с МАЛом.
После того как Владимир Сергеевич рассказал мне об этом разговоре, я только спросил его: «Зачем Вы согласились?». Ответ был короткий: «А у меня был выбор?». В таком раскладе выбора у него действительно не было.

Выходим наверх

    20-22 июля мы все вышли наверх, и, действительно, к 25 июля станция «Восток» была практически законсервирована, а всё что относилось к эвакуации вниз было готово. Группы гляциологов на «Востоке» не было. Они работали в промежутки от 6500 до 6900 м над ур.м.. Недалеко от станции располагались 2 или 3 другие группы МГУ, иностранцы с тренерами МАЛа и ещё пара советских экспедиций. Людное место на высоте 6000 метров!

Из дневниковых записей

20 июля. Выход на Верблюд. В нашей группе Андрей [Мигулин]. В 12.00 на «Верблюде». В. Каргалов и другие -челночат.
21 июля. «Верблюд» пик «Парашютистов с врачом казанцев Подкиным. Запуск снегохода. Снегоход работает. Юра Кириченко на лыжах бежит наперегонки со снегоходом.
22 июля. Отправляемся на «Восток». Встреча на плато с «варзобцами». Среди них Костя Леонов.
23 июля. Сброс грузов с вертолёта в район «Востока» (Ю. Павелко). С поляны вышли Г. Стариков и А. Череватский, а также И. Богачёв и Р. Хохлов. На пике «Парашютистов» с крысами Кияшко и А. Майстренко. Снегоход барахлит. Дюргеров –Лифанов бурят шурф на 6100 м. Сообщили о выходе наверх
24 июля. Идёт снег. Установили большую палатку. Комфортный завтрак.  До 16.00 собирали заброску. Непросто. Часть грузов в трещинах. Доставали до 18.00. Метёт. По связи передают, что Машков и Череватский встретили на «Парашютистах» группу Хохлова и идут на «Восток».
25 июля. После завтрака тренерский совет. Машков, Рапопорт, Щепкин, Череватский и Белкин. Для выхода на пик Коммунизма определились 2 группы: в первой 8 человек, во-второй 6 человек. В первую группу включён Андрей, я во второй. Выход первой группы 27 июля, руководитель -  В. Машков. Отличная погода. Майстренко занимается обедом. Васильев и Сабитов идут на заброску на 6300. Ягафаров со мной занимается клетками с крысами. Я устанавливаю свинцовые контейнеры с культурами микробов для Института Биофизики. Отличный вертолётный сброс рядом с лагерем. Андрей занимается антенной, он с Ишмурадовым и гляциологами идёт на сбор грузов. К обеду починили снегоход и привезли рюкзаки и другие грузы группы Хохлова. Гляциологи сообщили, что кто-то из наших на 6300 попал в трещину. Оказалось, что это Женя Васильев, но всё обошлись и они вернулись ан «Восток». К вечеру пришли полураздетые Р. Хохлов и В. Зарудин (без Богачёва). Согрели, уложили спать. Ростовчане, поднявшиеся с Москвина, стали лагерем рядом.
26 июля. Непогода целый день. Ягафаров-лучший по уходу за крысами на всём плато! Наверх ушли ростовчане и гляциологи. Я на кухне, слегка отравился газом. В 11.00 с «Парашютистов» пришли Машков и Римма Сабирова. Из-за трафика выход нашей первой группы перенесли на 28 июля. Посовещавшись ребята решили предложить расширить первую группу, включив в неё Хохлова и Зарудина (8+2). Хохлова слегка растерялся, когда ему предложили такой вариант, но видя доброжелательность группы, согласился [17]. Дай бог им погоды и удачи.
27 июля. Солнце. По связи- Богачев и Майстренко спускаются с «Парашютистов» вниз. Ростовчане и гляциологи на 6500. Римма на кухне (блинчики). Кухонные мужики Женя и Хаким. К 15.00 ростовчане вышли на Большой барьер, гляциологи выше 6500. Я захандрил и решил 29 уходить вниз. Под вечер пришла группа П. Васильева (Рокотян, Соколов, Зарубин). Ребята готовятся к выходу. Много говорили с Хохловыи об организации самостоятельного отдела и оптимизации работ на станции «Восток». Спокойнее всех Машков и Хохлов.
28 июля. День выхода. Ветер 10-15 м/сек. Первая группа (Череватский) вышла в 8.15. Метет, всё неудобно, а Хохлов выглядит совершенно уравновешенным, без лишних и вообще каких-либо претензий. Минус 11. Фотоаппаратура на ветру замерзла. Потом спустился туман и непонятно кто-где. Снегоход починить не удалось. Пришла группа Нуриса Урумбаева (Володичев, Струков, Ратников и Шиндяйкин).
29 июля. День рождения Максима.2 года. С утра непонятная погода. Я вниз не вышел. К обеду улучшилась. Сообщение с Коммунизма спускаются ростовчане и гляциологи(?). Наши в 14.00 вышли с 6500 на 6900. На 6500 установили контейнеры. В 15.00 Нурис +4 на 6500. В 19.00 наши на 6900. Ростовчане на 6500. Где гляциологи непонятно. С базы сообщение требуют вниз Алика Череватского.
30 июля. Я и Римма уходим с крысами вниз. Римма вышла раньше с австрийцами. Я с крысами и лабораторными грузами, которые мне помогают спускать ростовчане (Шамраевский Юра) и москвичи-В. Ратников и Ю. Соколов, решившие спускаться вниз. По дороге приключение –потерялась Римма. (Нашлась только через день уже на поляне). Ростовчане помогают мне на «Парашютистов» пытаться найти Римму. А Ратников и Соколов с крысами терпеливо ждут меня на «Верблюде». Что наверху неизвестно.
31 июля-1 августа.  Ветер и солнце. К 14.00 много утряслось. На Никитинских ночевках встретился с Ратниковым и Соколовым, которые сторожили наших крыс. Наверх идут толпы иностранцев от МАЛ. Нашлась Римма. Она уже сутки назад спустилась с австрийцами. По дороге на ледник узнали, что Хохлов и Машков заночевали на 7200. Это очень плохо для Хохлова. Чем всё кончится? [18]
Поляна Сулоева. Связи в 12.00 нет. Улетел А. Майстренко. У него умер отец. Прилетели Наташа с Линой и Люба Васильева. Улетели Г. Громов и В. Хомулло, Прилетели Виктор Прохоров и Костя Зубарев. Что делать с гостями не знаю. Но главное узнать, что делается наверху. У Богачёва, Ширкова и Овчинников возникает какое-то предубеждение против Машкова, в плане личной выгоды- завести Хохлова на вершину, т.е. люди хотят найти виноватого (в возникшей ситуации), а это ерунда. В 18.00 связь с Машковым, проблема с аккумуляторами для раций. Перед этим в трубу видели группу, спускающуюся на 6700 [19].

В. Белкин на очередной связи с восходителями. На заднем плане Олег Астахов. В центре- повар экспедиции МГУ Н. Сосиновская.

 

И. Богачёв с Игорем Ивановым улетели в Душанбе договариваться о посадке вертолёта на плато. [20]
2 августа. С утра работы с животными по плану. Вернулись Богачёв с Ивановым-разрешение на посадку на плато получено. Прилетели Кира Гребенник с сыном Гриней. По рации вели переговоры с Машковым, о подготовке площадки (для посадки вертолёта), детали спуска пострадавших и прочее. Без десяти десять утра со станции «Восток» передали (А. Шиндяйкин), что Ю. Арутюнов умер от разлитого перитонита. Это трагедия. 12.00 по связи ничего нового. Машков спустился с группой на 6300. Связи в 14.00. Все группы уже на плато. Богачёв подтвердил полномочия Машкова о подчинении ему всех групп советских альпинистов, находящихся на плато по подготовке площадки для посадки вертолёта и снятия Хохлова. Выпили с Сан Санычем (Кузнецовым) по рюмке в память Юры Арутюнова.
3 августа. Это большой день. Сегодня в 10.00 утра вертолёт Иванова сел на плато и снял Р. Хохлова.

Без дневника.

На поляне основные обсуждения происходящего проходили на нейтральной территории – в нашем «Балагане». Здесь всё время сидели альпинисты и не-альпинисты из разных экспедиций, обсуждая развивающиеся события, а наши свободные от работы сотрудники, во главе с Ириной Доронькиной успокаивали их чаем, а некоторых и чем-то посерьёзнее.
Сами по себе аварийные ситуации не были чем-то из ряда вон выходящим в практике альпинизма, но то, что это опять случилось во время восхождения Рэма [21], включало какой-то элемент мистики. Никто об этом прямо не говорил, но неординарность момента угнетала.
Параллельно обсуждались и медицинские вопросы. Наверху, врачи С. Орловский [22] и А. Шиндяйкин, не исключали возможность операции Юры Арутюнова. И уже вечером в «Балагане» обсуждали аварийный комплект лекарств и инструментов, который нужно было утром сбросить с вертолёта на плато. По вечерней связи сообщили, что Ю. Арутюнов с сопровождающими был уже на станции «Восток». Р. Хохлов и его сопровождающий остались на ночёвку высоте 6500 м.
Но утром 2 августа ситуация изменилась. Умер Арутюнов. В базовом лагере МГУ сообщили о происходящем в Москву, и И.Д. Богачёв, не слушая разноречивые сведения с плато о состоянии Р. Хохлова, начал организацию посадки вертолёта на плато для эвакуации. История не знала таких посадок вертолётов. А сведения с плато действительны были настолько противоречивы, что на поляне ни у кого не было никакой уверенности в возможности Рэма самостоятельно пересечь плато и добраться до базового лагеря.
Все последующие события по организации посадки, героизме вертолётчиков и альпинистов, занятых ночной подготовкой посадочной площадки (под руководством тренеров МАЛа В. Власова, В. Петифорова-Северова и начальника экспедиции МГУ Н. Володичева), описаны в многочисленных статьях, книгах и документальных фильмах. В целом, в подготовке площадки для посадки вертолёта участвовали более 20 человек, в том числе и сотрудники нашей экспедиции.

Из письма Эрнеста Рапопорта (февраль 2017 год)

«Володя Машков решил, что неплохо бы из старых СЭРов назначить начальника над казанцами, поскольку группа состоит не только из них. Назначил он меня. В частности, поэтому я возглавил группу, которая взошла тогда на “Коммунизм”. Кстати, именно Машков и я приняли решение о том, что группу нужно разделить. После “Душанбе” [пик Душанбе-6900м]очень плохо шли Хохлов, Слава Зарудин и гляциологи. Поэтому мы пошли вперед отдельной группой СЭРов и встретили их при спуске с горы, когда они заночевали в мульде на склоне пика. Поскольку мы вышли слишком поздно, то к палаткам на “Душанбе” пришли лишь в 12 ночи. Потом искали кого-то из москвичей. А утром пришел кто-то из группы Машкова с сообщением, что у Юры Арутюнова острый живот. Амиль, Поткин и я пошли к их биваку (а перемычке между “Душанбе” и “Коммунизмом”) и повели Хохлова и Арутюнова вниз. На 6500 снизу поднялась группа и попыталась транспортировать вниз Хохлова, но он чувствовал себя прилично и отказался с ними спускаться. Вниз потащили Арутюнова. Мы с Хохловым заночевали на 6500. Когда спустились к “Востоку”, Машков предложил мне возглавит группу по транспортировке тела Арутюнова к площадке для посадки вертолета. Шли до вечера. Но сил у нас не хватило, мы оставили тело и поднялись для топтания площадки. Тело Арутюнова мы подняли уже под утро, к посадке вертолета успели. Об остальном я уже писал тебе»

Развязка

Наступило 3 августа. Вертолёт МИ-4 Игоря Иванова с бортмехаником Михаилом Шагаровым спустился и благополучно приземлился на поляне после уникальной посадки на плато. Вертолёт МИ-8 для отправки Р. Хохлова в Джиргаталь был уже готов. На поляне Рэм попросил принести его документы, и пока друзья и врачи радостно расспрашивали в отдельной палатке его о самочувствии (И. Богачёв охранял вход в палатку, допуская к Рэму только избранных [23]), я пошёл в личную палатку Р. Хохлова за документами. Они открыто лежали в боковом кармане палатки (большая стопка), а сверху удостоверение члена ревизионной комиссии ЦК КПСС. Мы проводили, его до вертолёта – именно проводили, ибо Рэм довольно бодро шел сам, Посадка в вертолёт МИ-8. С Р. Хохловым из обитателей поляны только Иван Богачёв. Задние створки вертолёта сняты. Вертолёт начал разгон, а следом бежит Ю. Широков, из экспедиции МГУ и, как можно громче, кричит: «Ваня! Вези его куда угодно, только не в кремлёвку». Вертолет ушел в Джиргаталь, где его уже ждала санавиация и группа врачей из Душанбе. На поляне вроде бы начался праздник, и можно возвращаться к обычной работе.

Экипаж вертолёта М. Шагаров И. Иванов (слева направо) и слушают последние сообщения с плато перед вылетом на спасательную операцию [24]. На связи И. Богачёв.

 

Посадка вертолёта И. Иванова на Памирское фирновое плато (Фото.В.Машкова)

 

Посадка на вертолёта И. Иванова на Памирское фирновое плато (фото из архива Астахов О.)

 

Пэт Петтерс после удачной вертолётной съемки. На заднем плане наши сотрудники О. Астахов и А. Этин.

 

Прощание с Фортамбеком. Проводы Рэма Хохлова на вертолёт. Ю. Широков, И. Богачёв и В. Белкин (фрейм из фильма Пэта Петерса).

 

Спокойствие не могло продолжаться долго. Наверху осталось тело Ю. Арутюнова, и пока решался вопрос о том, как проводить спуск, произошло новое происшествие. «Острый живот» у Андрея Мигулина! Наверху, достаточно обессиленные группы, занялись транспортировкой Андрея.
 На поляне опять тревожный режим. МГУ занята обсуждением эвакуации Хохлова и получением сведений с «большой земли». Меня беспокоит состояние наших сезонников и сотрудников. Наверху казанцы, Эрик Рапопорт, Женя Васильев и Владимир Машков. По связи выясняю, что все здоровы, участвуют в транспортировочных работах и даже пытаются организовано доставить оставшийся экспериментальный материал. Транспортировка больного проходила тяжело, и группа сопровождения Андрея Мигулина решила заночевать на пике Парашютистов.
Вечером в «Балагане» общее обсуждение ситуации. Приняли по маленькой в память Юры, благополучную эвакуацию Рэма и за то, чтобы Андрюша благополучно спустился и был переправлен в Джиргаталь. Ребята рассказывают, что за разговорами кто-то вдруг спросил, а что будет, если Андрея не успеют спустить засветло? Вопрос на засыпку.
Форум медиков поляны очень быстро проверил возможность проведения операции в нашем «серебряном» домике. Конечно можно. Опыт проведения сложных работ в домике уже был проверен в 1974 году, во время моделирования действия «космонавтов» при вынужденной посадке летального аппарата в высокогорье. Главные вопросы - бесперебойное электричество, стерилизация материалов, бестеневая лампа и инструментарий - тоже были обсуждены, вплоть до изготовления расширителей из ложек.
4 августа. Из лагеря навстречу спускающим было отправлена комплексная группа МАЛа под руководством Олег Галкина по направлению к пику «Парашютистов». В группе были наши Олег Астахов и Сергей Жуков и двое ребят из грузинской экспедиции. Транспортировка Андрея Мигулина затянулась, чтобы её ускорить - он после «Верблюда» решился на спуск на своих ногах. Понятно, что группа спустится поздно и переправить больного в Джиргаталь сегодня не удастся. Прибывший вертолёт с хирургом и оборудованием улетел, когда стемнело.
В нашем базовом лагере начался аврал. Освобождается домик, устраивается стол, девушки моют стены и все поверхности дома. Элла Гак. Наташа Вишневская и Римма Сабирова, в скороварках стерилизуют собранный по всей поляне инструмент, шовный материал и готовят стерильный салфетки, халаты и т.д. Мужики готовят из подручных материалов должное освещение, утепление помещения, штативы для подвешивания физраствора и других лекарственных препаратов, занимаются подготовкой движков к бесперебойной работе. Работа находится для всех.
Где-то, затемно, к 8 вечера спустилась вся группа.

«Серебряный» домик экспедиции, в котором проходила операция (Фото В. Машкова).

 

Определилась операционная бригада: С. Орловский, А. Шиндяйкин, Р. Шенгелия и В. Балагин (анестезиолог), в роли операционной сестры наша сотрудница Элла Гак и, как дополнительные ассистенты, С. Жуков и О. Астахов. Все остальные – за пределами домика.
До 10 вечера приготовлялся операционный блок, уточнение места каждого и способов связи с лагерем. Подготовка Андрея (его искупали) – и в 11 вечера началась операция. Высота 4000 м.
Уверен, что всё время операции на поляне Сулоева не спал ни один человек! У небольшого окна теснились переживающие и корреспонденты. Наташа стояла у окна и комментировала ход операции. Вот разрезали, вот извлекли аппендикс и так далее. По лагерю неприкаянно блуждали разные люди, корреспонденты пытались что-то зафиксировать через светлые окошки.
В ходе операции, при ушивании раны. закончился шовный материал. Олег Астахов побежал в международный альпинистский лагерь с просьбой, слава богу – и там никто не спал. Японские альпинисты дали несколько упаковок стерильных атравматических игл вместе с шовным материалом. Рану ушили, наложили стерильную повязку.
Наши сотрудницы организовали постоянную подпитку в «Балагане» блуждающих по лагерю альпинистов: чай, печенье и что еще было на столе. И так до половины третьего ночи, но уже 5 августа.
Новый день. После операции в «Балагане» мы позволили себе слегка расслабиться, до утра. Утром пришёл вертолёт, и Андрея Мигулина под сопровождением врача Константина Леонова благополучно доставили в Душанбе.[25]

Из письма Константина Леонова (февраль 2017 год):

«В Джиргитале нас ждала местная скорая, которая увезла Мигулина в больницу - до прилета санитарного АН-2, а вертолет вернулся на Сулоева. Я буквально поразился, как Джиргитальские хирурги поднатаскались на ургентных (срочных) больных с высоты. Тут же - капельница, весь комплекс препаратов для больных в тяжелом состоянии - жидкости, витамины, преднизолон, обезболивание и пр. – чувствовалось, что у них уже накопился большой опыт в этом плане.
 Часа через два прилетел санитарный АН-2 - Мигулина на раскладушке погрузили через специальную, в стороне от основной, широкую дверь в салоне. А над Калай-Даштом мы попали в жуткий грозовой фронт - самолет так кидало, что я ложился на Андрея, чтобы его меньше подбрасывало. Это длилось минут двадцать и под конец у меня даже появилась мысль - скорее бы мы грохнулись, только бы это все прекратилось.
В аэропорту Душанбе нас ждала машина санавиации с фельдшером, и мы поехали в нашу больницу скорой помощи - на улицу Айни. А там облом - абдоминальная хирургия на ремонте - езжайте в Кара-боло. Поехали туда и прямо, минуя приемный покой - в 8-ой корпус. Закатываем тележку с Мигулиным в смотровой кабинет, минут через десять появился дежурный хирург - толстый, просто жирный товарищ и начал качать права - что привезли. зачем привезли и после моего объяснения, что больной прооперирован на леднике, на высоте - по поводу прободной язвы задней поверхности 12-и перстной кишки, так, надменно, спросил: - "Просвет сохранили?". Тут я уже не выдержал и в его же стиле: - "Вот возьми его, дай барий и посмотри на рентгене - сохранился просвет или нет - на четырех тысячах прошла операция, в полевых условиях».
И тут мне фельдшерица шепчет: "А вы позвоните зам. главврача Фишману - ему недавно такой втык за Хохлова сделали". А по дороге я объяснил ей, что Мигулин - это правая рука Хохлова, его помощник. Звоню по внутреннему Фишману, объясняю ситуёвину. Он: "Ждите, сейчас буду" - и появился, как метеор. через пару минут - и это из 1-го корпуса. Сразу - с пол-оборота - жирному товарищу: "Ты иди отсюда - чтоб я тебя не видел" – и тут же дает команду вызвать дежурную бригаду хирургов, а больному - отдельную палату и отдельный пост. Я проводил Андрея до палаты, дождался вызванных дежурных хирургов и уехал... После этого попасть к нему не удалось, так как поднялся в лагерь, но позже узнал, что уже на следующий день к Андрею пошел народ, спускающийся с Фортамбека.
По поводу резкой реакции Фишмана... Дело в том - это мне рассказала фельдшер санавиации, что когда за несколько дней до этого в Кара-боло привезли Хохлова, то он, каким-то образом, оказался в общей палате и пролежал там почти сутки. На следующий день из Москвы позвонили в ЦК Компартии Таджикистана и спросили, как самочувствие Хохлова - на что там ответили, что они такого не знают. Дальше все раскручивалось центростремительно - всем было выдано по полной программе и через два часа Хохлов уже лежал в отдельной палате правительственной больницы. А ещё через день за ним прилетел спецсамолет. Вот, как-то так это было».

Покидаем поляну

Основные участники этой сложной хирургической операции были отмечены памятной медалью Спорткомитета СССР за самоотверженные действия по оказанию помощи Мигулину. Из наших сотрудников такой грамотой была отмечена Элла Гак.
    На поляну спустились обессиленные группы. Усталые и неразговорчивые. Залечивание ран. У Марка Дюргерова сильные обморожения ног. Всем врачам на поляне есть работа. Володе Ягафарову и Жене Васильеву на поляне вручили знаки покорителей пика Коммунизма.
Руководство всеми мероприятиями на поляне незаметно перешло к Анатолию Георгиевичу Овчинникову, Ширкову Дмитрию Васильевичу и Олегу Николаевичу Борисёнку. Учитывая общую усталость, попросили грузинских альпинистов отправиться наверх для транспортировки тела Ю. Арутюнова, с чем ребята замечательно справились. За это время отосланы радиограммы родственникам Юры, которые прилетели на поляну 7 августа. Казалось всё самое страшное позади. Но 8 августа, вовремя всеполянского сбора памяти Юрию Арутюнова, пришла трагическая радиограмма. В Москве в Кремлёвской больнице умер Рэм Викторович Хохлов. На поляне Сулоева общий шок.
Владимир Машков через неделю улетел в Душанбе и потом в Москву. А мы как положено закрыли работы, законсервировали лагерь и к концу августа все вернулись сначала в Джиргаталь, а потом в Душанбе в лабораторию. В Джиргатале была одна незабываемая встреча с участниками Транспамирской экспедиции Института географии АН СССР, среди которых были мои старые знакомые Окмир Агаханянц, Ирина Лебедева. Много расспросов о событиях на Фортамбеке
Таков трагический конец альпинистского сезона 1977 года. Через три месяца мы отправились в Антарктиду.

Немного личного

Через 40 лет я смотрю на сохранившиеся на материалы об этом сезоне, поток которых не прекращается с 1977 года. Кроме газетных статей, основной материал — это отчёт В.С. Машкова о событиях на Фортамбеке, написанный сразу же после экспедиции. Кроме того, две повести А.А. Кузнецова – «Последнее восхождение» (1977) и «Восхождение» (1982), книга А. Череватского «Гора» (2002), воспоминания В. Власова «Лед и пламень» (2003). И еще кинофильмы – 1977 и 2006 годов. И статьи, статьи, статьи...
Многочисленные разговоры с Андреем Мигулиным после этих событий. Неторопливые беседы с Виктором Власовым на станции «Восток» через год, 2 августа 1978 года, в день смерти Ю. Арутюнова. Разговоры с Марком Дюргеровым в Антарктиде, в Москве и в Колорадо. И, естественно, разговоры с В. С. Машковым и нашими участниками восхождения, в частности, с Эриком Рапопортом. В целом, описание событий, хотя и отличается в различных повествованиях, но основная хронологическая линия событий от времени подъема Р. Хохлова на 6000 м до его эвакуации, изложенная в отчёте В. Машкова и руководителя группы казанских альпинистов А. Череватского, остаётся ведущей. Они были с рядом с Р. Хохловым постоянно от начала восхождения до его эвакуации. Разночтения в личном понимании каждого автора записок и мемуаров, процесса принятия решений или своей личной роли в этом во всем – они естественны, и зацикливаться на них сейчас, через 40 лет, нет никакого смысла. Также как нет никакого смысла сейчас разбираться в этических и профессиональных проблемах «кремлёвской» медицины тех времен.
Зато именно сейчас очень чётко видны два момента. Первый: каждый участник этого сезона, независимо от того, как он видел собственные роль и место в происходящем, искренне хотел, чтобы мечта Рэма подняться на желанную гору – свершилась. Второй: авторитет Рэма и его желание подняться на эту гору были настолько довлеющими, что ни у кого из нас не хватило силы воли сказать ему, как простому смертному: «Рэм, ты не готов, сегодня гора не для тебя!». С этим нам приходится жить и сегодня.

 

[1] Памирское фирновое плато— высокогорное плато в бассейне ледника Фортамбек на Северо-Западном Памире. С юга Памирское фирновое плато ограничено водоразделом хребта Петра I, вдоль которого плато простирается на 11 км с запада на восток от пика Абалакова (6446) до пика Исмоила Сомони (ранее— пик Коммунизма; 7495). Ширина плато увеличивается с запада на восток от 600 метров до 1400 метров.

[2] В данном контексте термин «горная болезнь» применён к людям увлеченными горами.

[3] «Коммунист Таджикистана» 4 ноября 1970 года.

[4] Кафедра нормальной анатомии человека Таджикского мединститута им.Авиценны.

[5] Нашу базу на восточной оконечности Памирского фирнового плато по аналогии с самой высокой станцией в Антарктиде мы назвали станцией «Восток»

[6] С подачи математика из Новосибирска Э.Рапопорта: СЭРы – это сезонные экспедиционные работники, а ПЭРы- постоянные экспедиционные работники.

[7] Основная база Международного альпинистского лагеря «Памир» располагалась на луковой поляне Ачик-Таш, в Алайской долине под пиком Ленина.

[8] Фильм памяти Р.В.Хохлова (2006)

[9] Наверное, об упомянутых экспедициях и связанных с ними историях можно много излагать в другом повествовании, а не в этом рассказе, если бы не рассказы об очень далёком от Фортамбека месте, об Антарктиде. Это были рассказы о зимовке бывалого альпиниста, гидрометеогология Владимира Яковлевич Фрейфельда и гляциолога Марка Дюргерова проверяющего на плато портативную аппаратуру для использования в Антарктиде, куда он собирался отправиться в ноябре этого года.

[10] В июле 1978 года чере3 месяца после возвращения из Антарктиды пришло извести огибели группы армейских ленинградских альпинистов в автомобильной аварии дороге на Юго-Западный Памир. Среди погибших был и Ю.С.Шевченко.

[11] В силу специфики этого года попробую перечислить основных участников экспедиции московского университета. Начальник Николай Володичев, физики Рэм Хохлов, Иван Богачев, Ю.Широков, Ю.Ширков,Л.Васильев, Б.Струков, П.Зарубин, В.Зарудин, Д.Ширков, В.Рокотян, Ю.Соколов, В.Ратников, орнитолог-писатель А.А.Кузнецов, ботаник В.Павлов, лавинщик Нурис Урумбаев, гляциологи Марк Дюргеров и Юрий Арутюнов, Петр Лифанов, Анатолий Овчинников, уже упомянутые выше врачи и ещё ряд альпинистов, которых я не помню.

[12] Все подробно описано у А.Череватского "Гора", Казань,2002.

[13] САЭ-Советская  Антарктическая Экспедиция

[14] Иван Дмитриевич Богачёв-главный конструктор стратегических и оборонных систем Российской Федерации, лауреат Государственных премий Советского Союза.

[15] Нашу базу на восточной оконечности Памирского фирнового плато по аналогии с самой высокой станцией в Антарктиде назвали станцией «Восток»

[16] Известный ранее пик Большой Барьер (6900м) в 1974 году был назван нами пиком Душанбе (А.Шатковский, Л.Яницкий, Л.Ризаев, Т.Джурабеков, В.Белкин).

[17] Я не знаю связывался ли Хохлов с Богачёвым перед принятием решения пойти с нашей группой.

[18] Оказалось, что уже с 30 июля информация сверху была путаной: какая-то группа МГУ схватила холодную ночёвку, группа гляциологов вместо спуска вниз решила подниматься на вершину, появились жалобы на глубокий снег, ветер.

[19] У Ю.Арутюнова ночью появились острые боли в животе и группа начала спуск. Стало понятно: группа не может продолжать восхождения. Надо было срочно спускаться. Учитывая ситуацию, всем группам, находящимся в этом районе от высоты 6000м до 7200 м, было рекомендовано прекратить свои продвижения и оказывать максимальную помощь по спуску больного и его сопровождения.

[20] На поляну вернулись обессиленные и травмированные, но живые москвичи Б. Струков, Л. Васильев и С. Зарубин.  История их выхода и их вид не способствовал успокоению поляны.

[21] Двойное возвращение с высоты 7100 м. В 1970 году из-за плохой погоды и в 1976 году из участия в аварийном спуске австрийского альпиниста.

[22] Врач Первой гималайской экспедиции СССР при покорении Эвереста в 1982 году

[23] Моя супруга Наташа Вишневская, врач-терапевт, пыталась участвовать в осмотре Рэма, но И.Богачёв не позволял к нему приблизиться никому, кроме врачей альпинистов.

[24] К.Леонов (врач санавиации): «Хохлова в Джиргиталь спускал, естественно, Игорь Иванов на своем МИ-4 Была ещё киргизская восьмерка, которая летала с журналистами над плато, когда Иванов на него садился. И точно знаю - из надежных источников в вертолетной эскадрилье, что в момент посадки Иванова на плато, в Душанбе был готов к вылету и полностью подготовлен к работам на очень большой высоте МИ-8 во главе с командиром вертолетной эскадрильи Юрием Николаевичем Журавлевым. С тем, что если Иванов кладет машину, то снимать Хохлова и разгребать последствия аварии с четверкой летит Журавлев»..

[25] Насколько я помню, мама Андрея прилетела в Душанбе 7 августа через 10 дней они вместе благополучно покинули Душанбе. Я несколько лет подряд встречался с Андреем в разных городах, но уже не в горах. Но, как говорится, от судьбы не уйдешь. В 1992 году при восхождении на пик Ленина у Андрея снова произошло прободение язвы желудка. Из-за плохой погоды эвакуация с ледника не состоялась, и он умер (Сведения от начальника горноспасательной службы Таджикистана врача Константина Леонова).