Фермер
Свет солнца над террасой (как зеркало в пыли),
Приподнимают астры соцветья от земли.
Кувшинки, как заплаты, на ватнике пруда,
Ждут вороны-прелаты день Страшного Суда.
Фермер
Свет солнца над террасой (как зеркало в пыли),
Приподнимают астры соцветья от земли.
Кувшинки, как заплаты, на ватнике пруда,
Ждут вороны-прелаты день Страшного Суда.
Горнист
Да здравствует юный октябрь – могильное солнце страны,
Упавшие яблоки с яблонь в траве окаянной видны.
Осунувшись, как от холеры, гнилые, как море Сиваш,
Они, словно в Зимнем – эсеры, бормочут мне «Отче» не наш.
На вынос
Пока жульверничал газетой сосед в беседке у крыльца,
Луна зазубренной монетой упала в омут озерца.
Фурычил катер рыболовный, скулою тёрся о причал,
Напоминал каменоломню (по силуэту) и стучал
Три кладбища
Три кладбища в пространстве между сёл,
Дошкольный лес для мелких проходимцев.
- Иринка, погляди-ка... Я набрёл
На борового сказочного принца!
Привычка
Одна из любимых привычек –
Подолгу стоять у окна:
Деревня. Дорога, в кавычках
Столбов телеграфных, видна.
Пастух, собирающий выгон –
Колхозное стадо, УАЗ.
23 августа 1880 года родился Александр Грин. К этой дате – пара зарисовок времён его буйной молодости.
Кто хочет понять поэта, тот должен отправиться в страну поэта. Гёте
Ему с малолетства не везло. Не выходя за рамки обычных проказ, именно он постоянно натыкался на неприятности с педагогами: «Если я играл во время урока в пёрышки, мой партнёр отделывался пустяком, а меня как неисправимого рецидивиста оставляли без обеда»... Классные, учительские кондуиты были заполнены Гриневским до отказа: сплошные упрёки и замечания родителям насчёт бесчисленных драк, смеха на утренних молитвах и неудов по закону божию. Из-за невыносимого поведения и неуравновешенности дружеские отношения не складывались абсолютно ни с кем.
Летом 1901 года, после возвращения с Урала, где его испытывали на прочность по-настоящему мужские занятия в лесу и на рудниках, – на русском «бретгартовском» Клондайке, – Грин живёт в Вятке, снимая комнату с давнишним школьным приятелем Мишкой Назарьевым.
Мост
Протиснись в скрипучую душу зимы!
Возьми у подлеска осины взаймы.
Природным огнём упоённая печь
Трещит, как – по крепким редутам – картечь.
Мой сон проявляется явью во сне,
Где мама читает Чуковского мне,
Где вечность скрывает увечье реки,
Чьи камни разбиты, как – в кровь – кулаки.
Дарт Вейдер
Я очень обеспокоен состоянием дел моих,
В поле один – не воин, если один – не псих.
В поле один – не воин, если один – не Бог,
Я очень обеспокоен отсутствием рук и ног
У паренька в каталке (он воевал в Чечне –
Не в катафалке танка, а на его броне).
Их было немного, но свет от каждой запечатлелся настолько, что ощущение её присутствия продлилось на долгие годы, навсегда.