Пример

Prev Next
.
.

Александр Марков

  • Главная
    Главная Страница отображения всех блогов сайта
  • Категории
    Категории Страница отображения списка категорий системы блогов сайта.
  • Теги
    Теги Отображает список тегов, которые были использованы в блоге
  • Блоггеры
    Блоггеры Список лучших блоггеров сайта.

Теплый ветер

Добавлено : Дата: в разделе: Без категории
Теплый ветер

В повести Вс. Н. Петрова «Турдейская Манон Леско» (первое издание: «Новый мир» 2006, № 11, исправленное издание выходит на днях в «Издательстве Ивана Лимбаха») главная героиня характеризуется неожиданно, при первой встрече. Это не поразительное явление, полное загадочности присутствия, но уже измеренное всеми мерами появление знакомого лица. Отвлеченность линий - не появление ангела, к которому приучила нас романтическая культура, но привлечение живописной меры как самой надежной:

Я в самом деле только тут в первый раз увидел Веру. У нее было смугловатое лицо, небольшие темные глаза, временами зеленые, непонятное сходство с Марией-Антуанеттой, извилистые губы; прелестный овал, очерченный какой-то чистой и почти отвлеченной линией. Во взгляде были стремительность и лукавство: лицо из картины Ватто.

 

Оттенки цвета, и оттенки цвета внутри цвета уже продуманы, и загадочность возникает как эффект приближения к портрету, рассмотрения деталей – уже не овал лица, но окоем глаза. Как будто мы подходим совсем близко к картине, и видим уже не прежние контуры, но контуры деталей, в которых уже не эффект действия, а эффект времени создает цвета. Магистральный мотив военных эшелонов в повести и здесь ключевой в этимологическом смысле: эшелон (échelon) как градация (от échelle, scala, шкала), как перебор оттенков и легкий переход. Тогда стоянка эшелонов – это неизбежное знакомство со всеми «градациями» портрета, и уход эшелона и должен сместить зрение, совсем иначе повернув любовную историю.

Важно, что Вс. Н. Петров прекрасно понимает тогда, чем был портрет в европейской культуре. Это вовсе не способ узнать или угадать характер по глазам. Европейский портрет – это не разоблачение, но и не прямой показ характера, это ritratto– трактовка, умение увидеть характер в портрете, когда человек приготовился действовать. Только у Петрова трактуется пейзаж, который может оказаться «шекспировским», тогда как портрет сразу описывается, прежде чем мы его охарактеризуем. Он не то, что не признает готового чувства, обескураживая своим явлением и приобщая непостижимой красоте, той страшной области женственности, к которой мы привыкли, читая Бунина или Набокова, но он не имеет готовых имен, и хочет подобрать себе имена из музея.

Сопоставление неожиданно: картины Ватто и портреты Марии-Антуанетты принадлежат только одному календарному XVIII веку, но разным эпохам и в развитии политической жизни, и в развитии живописи. Галантный стиль Ватто, внимательный к деталям, склонный из всего сделать миниатюру, ко всему прислушаться и всему внять, вовсе не похож на размашистость мастеров конца века, запечатлевших императрицу. Но мы поймем, в чем дело, имея в виду важный ключ: это «Плавание на остров Киферу» Ватто.

Характеристика героини заключена в четырех строках знаменитого стихотворения Бодлера, посвященного этому «Плаванию». «То был не храм в рощевых тенях, где юная жрица, влюбленная в цветы, шла, телом смугла от тайных жаров, приоткрыв свое платье для мимошедших бризов». Подразумевается, что прибытие уже не проносящихся (passagères) ветров, а пассажиров корабля, застает только смерть -- уже нет того равновесия страсти и приближения зрения к предмету, которое только хотя бы на время спасало Киферу от смерти. Героиня у Петрова как раз смугловата, она сравнивается с пламенем свечи, колеблющимся, не знающим формы, но знающим порыв. Про vent chaud, «теплый ветер» и спрашивает Вера повествователя в романе.

Четверостишие Бодлера описывает картину Ватто, если читать ее слева направо, наоборот: от тенистой рощи, с гермой, увитой цветами, через любовные сцены, к бризам, как раз в образе взвивающихся вверх путти, этот теплый до видимости бриз, как пламя, рвущийся ввысь в окоеме замысла. Бодлер предлагает увидеть, как время Ватто пошло вспять, и вместо приближения к острову жизни мы оказываемся уже пленниками острова смерти, смерть нас застала, и никакая настройка зрения, никакое поклонение зрительным впечатлениям, нас уже не спасут.

Тогда становится понятно и появление Марии-Антуанетты. Речь идет не о конкретном портрете, а о самой любви последней императрицы портретироваться, находить в портретной «трактовке» единственное основание своего властного жеста, находить различные градации света и достигать вроде бы большого размаха в этой градации. Разрыв с миниатюрной проработкой оказывается именно такой открытостью ветрам больших живописных замыслов, которые при этом оказываются в одной воронке времени, как у Петрова все пребывают одной воронке войны. Иначе говоря, сходство с Марией-Антуанеттой – это сходство с узнаваемым, банальным портретом, тогда как сходство с Ватто – это единственная возможность вырваться за пределы банального времени, повторяемой инертности жизни, обретая прежде небывалую свободу. Где слово Бодлера сгорает в пламени страсти, здесь этой же страстью, благодаря правильным градациям, очищается свобода.

Привязка к тегам Проза рококо экфрасис