
С детства я помню, как аккуратно отец произносил фамилию – «Довлатов».
Было в этом имени что-то домашнее, а сюжет ускользал – его начинаешь понимать только когда начинаешь искать себя и спотыкаешься о повторяемость промятого дивана, наследуя (осваивая, преодолевая) от бытового комфорта уныние и усталость от жизни. По такому сценарию (на кухне или на выходе из уборной), отец и говорил – прочти Довлатова; а я путал его с Филатовым и не отличал Бунина от Куприна. Человек, с печальными глазами, чье творчество компас – так можно сказать про любого (приличного) русского литератора, повлиявшего на судьбы какого-то количества читателей. Что же отличает – Довлатова?.. Рассеянный взгляд и невмешательство. Есть ли, интересно, хоть один человек, кто скажет, что Довлатов изменил его судьбу? Он не Солженицын, не Хемингуэй. В лагере не сидел. Не воевал в Испании. Спецслужбы за ним, как следует, не охотились. Сам уехал...