С 14 сентября по 20 октября 1812 года длилась наполеоновская оккупация столицы.

Русский народ не дорос ещё до братства. А.Дюма

«Глядя в глаза Наполеону, князь Андрей думал о ничтожности величия, о ничтожности жизни, которой никто не мог понять значения, и о ещё большем ничтожестве смерти, смысл которой никто не мог понять и объяснить из живущих».

«Война и мир?» – Да.

Когда читаешь письма людей того времени, видишь ту же хаотическую картину, что наблюдается и сейчас, в Европе XXI века. За год, – за несколько месяцев до наступления всемирно-исторических событий, – самые выдающиеся люди (за исключением, может быть, Наполеона и впоследствии Гитлера, по моему разумению) совершенно не знали, куда они идут и что их ждёт: мир? война? с кем война? с кем союз? кто друг? кто враг?

Можно бесконечно спорить, нужна ли была России война с Наполеоном, продолжавшаяся, с перерывами дружбы, около десяти лет. Стоившая Москве сотен тысяч людей. Не давшая ничего, кроме военной славы, которой и так, после суворовских походов, было вполне достаточно.

К концу XVIII века Москва, разжалованная императором Петром из царских столиц, вновь стала обретать значение общенационального исторического центра.

Творениями великих русских зодчих В.И.Баженова, М.Ф.Казакова и их сподвижников Москва приобретала новый архитектурный облик. Его неповторимое своеобразие и живописность поражали воображение современников, особенно иностранцев, впервые оказавшихся в России.

«…по усмотрении Москвы я нашёл столько прекрасных предметов для картин, что нахожусь в недоумении, с которого вида прежде начать», – писал президенту Академии художеств Строганову живописец Фёдор Алексеев, посланный «достойно запечатлеть московские древности» по указу Павла I в 1800 году.

Выполненные с натуры акварельные и живописные виды принесли художнику громкий успех и всеобщее признание, по праву определив его совместно с учениками Мошковым и Кунавиным основоположниками жанра городского пейзажа и иконографии Москвы.

Чтобы жить этим городом, возможно, надо не жить в нём. Не быть рыбой в воде. Не принадлежать ни одному из осколков.

Спешить издалека. Оживлять собрание следов, уверовав в секрет оживления, который не во мне – в следах, камнях, ваяющих из меня незнакомца.

Касаясь не принимающей почвы, понять, что дело её - не в приятии. По – матерински уводит она беспочвенную крупинку от заблуждений, будто может та обрести свою землю, врасти корнями знакомств и маршрутов, привиться и грезить о собственном всходе.

«Менатеп» в Колпачном переулке и «Орфики» Александра Иличевского

Минувшим летом я побывала на органном концерте, приуроченном к 500-летию Реформации, в московском евангелическо-лютеранском кафедральном соборе свв. Петра и Павла. Перед концертом любители музыки имели возможность посетить любопытную экскурсию вокруг собора и прилегающих к нему мест.

Фигуры распределены. Христос-педик. Окровавленный отец. В спектакле нет того, кто «входит». На сцене с открытием занавеса все действующие лица, по парам: Мать-Отец, журналист-проститутка, мальчик-солдат, невеста-жених (неполный брехтовский набор). Нет пары только у Христа, которого нет в оригинале пьесы. Нет там и скальпирующего себя отца в штанах полицая и с голым торсом, вымазанным кровью (и дерьмом) двух войн – это прочтение Бутусовым оригинала ранней пьесы Брехта – он дорисовывает то, каким мог быть Брехт... 

Случайно услышал с экрана о сносе ларьков [1] – «ночь длинных ковшей» – такие аналогии сегодня проводит наше ТВ. Содрогнешься невольно от таких аналогий. Сначала «духовный», теперь «длинный» ковш. Что будет дальше?.. а дальше будет под музыку из «Гостьи…» – Танк Армата в домашней обстановке… (я, пожалуй, не стану вывешивать в общую ленту эту глубоко личную скорбь). Да, не все маркетологи, как Марк Гальперин, тратят время на «памятник Жукову» – есть и другие, которые проводят свой досуг в броне и ностальгии: в прихожей – замшевые ботинки, в мозгах – махровые семидесятые. Брежневские семидесятые...

Мы живем внутри черного квадрата – к такому выводу пришли мы с моим отцом, разговаривая о политике. Я видел в интернете фотографию: Шендерович со своим отцом за шахматной доской разговаривают о чем-то подобном. Вот так и мы,

...только в автомобиле; 

Впервые за пятнадцать лет [относительно] комфортной жизни, политика стабильности [не вдруг] потребовала от людей [официально] «потерпеть». Люди сказали – «да». В последнем  [ноябрьском] номере The New Times, на обложке, с перевернутым сердечком, скалькулировано «89,9%» – да. Это «да» Новым временем понято как «любовь», так и написано, «89,9% любви». Левада-центр – уже год – трактует это «да», как рейтинг президента или «одобрение политики» его. ВЦИОМ – как «счастье» или «поддержка». Вероятно, так звучал вопрос: одобряете ли, поддерживаете ли? Человек отвечает – да. Те, что отвечают – нет, называются «несогласные». По аналогии, те, что «да» – согласные; но это сомнительная логика для социологии авторитарных обществ...

Хотя принято критиковать фейсбук, я гуляю по нему и наблюдаю чужие странички. Может быть, это стоило назвать качественным методом социологического исследования и "пульнуть" куда-нибудь, в журнал "Laboratorium", там и конкурс есть, для молодых авторов. Вот одна, неприметная страничка, притягивает внимание надписью под статьей Дениса Драгунского о лживой мотивации защитников русских в Украине: "Бред от начала до конца. Ощущение что писала пьяная пожилая безграмотная тетка. Знаете, это когда в слове х… три ошибки делают, даже и возражать не хочется. Тьфу, пакость". Зовут автора поста, скажем, Микола Хутормин. Смотрю его анкетные данные, оказывается, у нас есть общие друзья, или на английский манер – френды, в количестве одной штуки... можем устроить нашим новостям кросс-промоушн.

Есть такой афоризм, кажется, у Ларошфуко: "Всем нам хватит душевных сил, чтобы пережить страдания ближнего". Следуя этой логике - в России интересно жить!.. а в Австралии, говорят, скучно. Мы, действительно, "держим все в себе": и свое недовольство и свою боль. Я жил в городе Брисбене, там все важное происходит на площади Короля Георга: и поминальные мероприятия, и протестные марши, и праздники, и траур. Когда расстреляли "Шарли" - туда несли цветы и свечи; когда сбили боинг - свечи и цветы, но я не о "моральном и легальном". Есть, например, другая, совершенно трогательная история, об убитом мальчике. В 2003-ем году, тринадцатилетний Daniel Morcombe, мой тезка, ждал у дороги рейсовый автобус, тот был full и не остановился. Мальчик исчез, его останки полиции удалось обнаружить только в 2011-ом году. С этих пор... 

«Устроили за сто лет из страны слесарню...». Учитель труда, шк. 622.

Усадьба (господский дом) закрыта на кованные ворота. «Музей – объясняет охранник[1] в черном пуховике – находится не здесь». Другой, со знанием дела, указывает направление – «он или в Конном дворе, туда метров четыреста – показывает за пруд – или дальше, за церковью» – ведет рукой в сторону белой башни с куполом. Странная конструкция, напоминает половину колокольни с питьевым фонтанчиком или беседочкой принцессы Турандот на голове. Все прояснилось бы, если б ее однажды взорвали – не так давно, века бы еще не прошло – а потом, спустя годы, восстановили, по велению сердца и господа Б-га, с благословения Патриарха и по распоряжению Мэра Москвы, таким вот причудливым образом. 

Я родился на Таганской (кольцевой). Много времени провел под землей. Мне казалось, я рождаюсь на свет. Слышу: «двери закрываются, след…». Рябь на воде, холодает, на Покров снег выпадет… В такое время, приятно видеть еще не пожелтевшую листву.

В сюртуке и цилиндре, юный денди, выгуливает своего кокер спаниеля на тонком поводке, у озерца, за ним, поодаль, молодая пара. Дама в белоснежном платье с турнюром. Джентльмен, одет как джентльмен, то есть, элегантно. Неспешно прогуливаются у воды и им не холодно, потому что у них лето и амур. Садово-парковая архитектура еще не знает ландшафтного дизайна, еще не выстроен колледж номер восемнадцать в Измайлово, и архитектура не пытается выглядеть лучше, чем она есть.

В европейском порядке парка чувствуется атмосфера московского дворика…

А я пришел сюда издалека.

Посвящается Довлатову и моему преподавателю 

сценарного мастерства Хью Бертону, а еще – другу Коле…

В вагоне метро… ах, да – есть у меня задумка, написать статью: «женщины трудной судьбы и диктатура мужчин», а у кого это – у меня? У парня двадцати пяти лет, с нетрадиционной ориентацией. Я наблюдаю женщин не голодным – гоголевским, глубоко устремленным взором, еще со школы; у меня родители – энергетические вампиры, поэтому я подпитываюсь от случайных прохожих, но и в них, как оказалось, сильна усталость. Тогда меня и заинтересовали женщины, и чем больше я их наблюдаю, тем больше мне хочется... сказать о них... что-то хорошее. Чуть не свихнулся, как Гоголь, ища «хорошее» в них: совершенно чужие и очень строгие женщины, и требовательны, как учителя средних школ. 

Сегодня, после тропической disease, еду на чешский язык, чувства обострены – опять я прогулял полно занятий, следовательно, восполнять пробелы – на выходе из станции Арбатская, чтобы дойти пешком до РГГУ, слышу голос динамиков, бодро: «история с 1914 по 1945 год – поразительная» (!) – речь идет о какой-то выставке. Я задумался – что в этом поразительного? «Срезание 100 млн. голов»?..

Но это прекрасное время, чтобы сказать – мы победили!.. Победа – антоним незавидной жизни и горьких ощущений, хотя цена её – синоним. Я, наконец, понял, отчего Зелинский выводит героику из культа мертвых. В 60-х, 70-х, 80-х, и в 90-е и в нулевые – была тяжелая жизнь, а в 40-е – мы победили!.. Есть такое у людей, не только нашей «нации», говорить о временах гибельных – мы победили. Тридцатилетие под знаменем борьбы. Мы победили!     

Как писал Лев Николаевич Гумилев, развитие нации определяют пассионарии. Социологи Общественной палаты России сказали бы – социальное ядро. Мы же скажем – эмбрион гражданского общества нашей страны. Проблемам его органического развития – «выращивания» – и защиты (а также тем пассионариям, кто являет собой существо прогресса) посвящается данная статья, ранее опубликованная в сборнике 16-ого конкурса «Галатея».

Проходя на днях с детьми по Александровскому саду, я захотела показать им тамошний обелиск с именами социалистов-утопистов. Вы помните, наверное: поверху стелы шли имена Маркса и Энгельса, посредине Томаса Мора, Кампанеллы, Прудона, Фурье, Сен-Симона и пр., а внизу имена наших соотечественников Плеханова, Лаврова, Бакунина, Чернышевского. Не понимаю, кстати, почему большевик Фриче не включил в этот перечень Герцена и князя Кропоткина, а Ленин, утвердивший список имен в 1918 году для первого советского памятника, не внёс собственных поправок.

Буквально по аналогии с аржаковским - Говорит Москва - читаю сегодня, в сообщениях инициативной группы РГГУ - вот такой плакатик (хорошо, не анонс): 21 мая 2015, к заутрене. "Будущее России". Центральная аудитория. Эксперты: ведущие. Борьба с цветными революциями. Даешь! - тут не разборчиво - карьеру или к барьеру?! Вот оно, "духовное питание", для современного студенчества. Помнится, в 2005-ом, газеты писали о Юрии Николаевиче Афанасьеве, за критику действий правительства: "пошел на самоподрыв"; а в РГГУ, в том же реакционном году, запубличился тов. Жириновский. Очень, надо сказать, своевременно. Накануне Мишлен презентовал нам свои шины, а Ким пел, что "мир без песен пресен". Я тогда думал, что нет для моей альма-матер большего гешефта. Оказалось, главный ералаш с орехами еще впереди и через десять лет, к нам приехали: Златоуст Залдостанов и "Светоч из священных слов" Стариков; а с ними в кованой коляске, на третьем колесе, приблудный "пес царев" Царев (гость от партии регионов).

Москва, которой нет! - но есть духовный скреп, Парад Победы и "размытое кладбище"... а еще: никонов-проханов-дугин и вся их богоспасаемая братия ветхозаветных "пророков босячества", ночных волков/бабочек, во главе с "планетарным злодеем" в твердокаменном мавзолее... и "плешивой", как выражался Пушкин, версией 2.0, в Кремле, у Спасских ворот. Ну, что ж - как обещал Мандельштам - попробуем "огромный, неуклюжий, скрипучий"?.. - но в мягком переплете - красочный альбом с фотографиями старой Москвы Николая Дмитриевича Виноградова. Не тоже самое, конечно, что живая Москва, но общее представление складывается. Т.е. лучше, чем ни-ча-во...
Вот тут подробности: http://planeta.ru/campaigns/16089

Каплан Михаил Ильич.

Родился в 1903г. Черниговская область, Сосницкий р-н., пос. Чернотичи;

Еврей. Образование Высшее. Член ВКП(б). Плановик финансового отдела,

Главгормаш, Наркомат тяжелой промышленности СССР.

Проживал: Москва, ул.Б.Коммунистическая, д.24, кв.52.

Арестован 5 сентября 1937г. Расстрелян 9 декабря 1937г.

Обвинение: Участие в антисоветской троцкистской

террористической вредительской организации.

Конец сентября, 1920 год. Россия. Петроград. Друг – «Буревестник революции».

В памяти – 1914 год и «громадная монархия». Перед глазами – абсолютный крах государственности. «Живущее как всегда» крестьянство. Нищий и голодный город. Тотальная разруха. Дисциплинированная партия. Многочисленные, но (!) «обоснованные» расстрелы. Неопытное, но (!) единственно возможное правительство. Единственная идея. Единственный магазин. Переполненные дровами трамваи. Разбитые улицы. Напряженная борьба. Пайковая система. Отсутствие лекарств. Отсутствие одежды. Мародерство. Бегущее из города население. Трупы на улицах. Разложение общества. Загибающиеся наука и искусство. Особое положение театра. Вина Запада. Слабость временного правительства. Перегибы монархии. Классовая ненависть – сегодня бы сказали стратоцид – а на этом фоне:

Шаляпин, выступающий за продукты питания. Почетный доктор Оксфордского и Кембриджского университетов, дирижер Глазунов, не имеющий нотной бумаги. Нобелевский лауреат Павлов, не имеющий аппаратуры. Президент Академии наук, геолог Карпинский, не имеющий писчей бумаги. 

На двадцать первом километре МКАДа:

Усталость

         Сорная трава

                     Земля поката    

          А когда-то:

Сегодня, пожалуй, один из важнейших дней в моей жизни, мне предстоит встреча с Иваном Алексеевичем Буниным, именно с этой целью я впервые в Париже. О, Париж – город консервативных либералов и кокетливых циников, парфюмеров и цветочниц, «Статуи Свободы» и «Пьедестала Революции». Европейский «Город Солнца» и «Сердце» русской эмиграции.

О, Париж!…

Считаю, что Марк Гальперин (как маркетолог) войдет в историю российского маркетинга. Маркетинг без свободы не существует, а Гальперин защищает свободу, следовательно, исполняет свой профессиональный долг. А Владимир Ионов - книготорговец - это отдельная привилегированная каста свободных людей, в самой читающей стране грешно обижать старого книготорговца. "А по центру, на фото, - Алла Фролова, - как сообщают мне мои корреспонденты, - ей листовки с угрозами клали в почтовый ящик"...

25 января страна отметила… с чего вдруг? Честно сказать, не очень ясно, потому что, глядя на происходящее, невозможно представить нас слушающими «охрипший его баритон». Народонаселение наше, очевидно, слушает какие-то иные песни. Стаса Михайлова, например. 

Я, признаюсь, даже не оглянулся на всплеск поминальных поздравлений. Подумаешь, в информационном потоке – булькнуло. Я и своего-то ДР не справляю, просто слушал, позавчера, как на днях, безо всякого повода, и вдруг кольнуло – конфликт послевоенного и военного поколений, мне в тему – «Случай в ресторане» (1966)!

К размышлениям на эту тему меня подтолкнули два обстоятельства.

1) объявление Российским Центром Науки и Культуры в Праге экстраактуального конкурса эссе: «Вторая мировая война в истории семьи, общества, мира – взгляд студентов XXI века». Посвящается – «победе союзников во Второй Мировой войне». Кому интересно участие – есть еще неделя до дедлайна.